антропология Tag

В статье на основе данных археологии, антропологии и палеогенетики излагается современная концепция сложения населения окуневской культуры Минусинской котловины (ХХVI–ХVIII вв. до н. э.). По материалам наиболее ранних погребальных памятников этого периода формирование культуры произошло в результате миграции с запада новых скотоводческих коллективов. Они были представлены преимущественно мужчинами, носителями брахикранного краниологического типа. Женская часть популяции в момент ее сложения состояла из представительниц монголоидного населения, носителей охотничьих традиций. В дальнейшем прослеживается процесс смешения этих двух компонентов и формирование однородного метисированного населения.

С момента выделения окуневской культуры Г. А. Максименковым вопрос об истоках ее происхождения сохраняет свою остроту и дискуссионность. Первоначальная концепция, выдвинутая им в основополагающих работах, породила гипотезу «реконкисты» неолитического населения [Максименков, 1975]. Антропологические отличия афанасьевского и окуневского населения столь велики, что с самого начала отсутствовали сомнения в том, что это два разных народа, каждый из которых имеет собственное происхождение. Опираясь в первую очередь на данные антропологов, Г. А. Максименков предположил, что «окуневцы» являются наследниками местного неолитического населения, которое было временно вытеснено из Минусинской котловины в результате вторжения афанасьевских племен. В дальнейшем, освоив скотоводство и металлургию, они вернулись на свою родину, проведя тем самым первобытную «реконкисту».

Эта концепция получила широкую поддержку, так как находилась в общем русле господствовавшей в тот период теории автохтонизма. Фактически она была полностью основана на данных антропологии, поскольку археологических свидетельств прямой связи окуневской культуры с местным неолитом не было. Основных доказательств приводилось два. Во-первых, общая монголоидность окуневского населения по результатам анализа краниологических серий (в основном могильник Черновая VIII). Во-вторых, прямое сходство окуневских черепов с немногочисленными образцами из неолитических погребений, и в первую очередь с черепом из могилы в с. Батени [Грязнов, 1953].

Новые данные, полученные в ходе продолжающегося изучения окуневской культуры, позволяют вновь вернуться к этому вопросу. В последние десятилетия удалось выявить и подробно изучить пласт самых ранних памятников этого времени, которые И. П. Лазаретов предложил обособить в виде уйбатского этапа [Лазаретов, 1997]. Анализ антропологических серий, полученных в ходе этих работ, убедительно показывает, что на начальном этапе сложения окуневской культуры наблюдалась очень интересная картина: мужские черепа представлены образцами с ярко выраженными европеоидными чертами, а женские – с монголоидными [Громов, 1995; 1997; 2002]. То есть население в этот период носило смешанный характер и по мужской линии никак не могло восходить к местному неолиту. Более того, эти мужские серии отличаются брахикефальным строением черепа и не могут быть связаны с европеоидным афанасьевским населением, которое отличает ярко выраженная долихокранность. Интересно отметить, что аналогичная картина зафиксирована и для синхронных и родственных каракольской и елунинской культур. Наблюдается схожий процесс метисации пришлых европеоидных мужских коллективов с местными неолитическими популяциями, который происходил за счет инфильтрации прежде всего женщин [Солодовников, Тур, 2003; Тур, Солодовников, 2005; Козинцев, 2012, с. 124].

Единственным весомым противоречием оставался только мужской «неолитический» череп из погребения в с. Батени, который демонстрировал удивительную близость к окуневским сериям. Однако уже в 1988 г. Э. Б. Вадецкая исключительно на основе анализа сопроводительного инвентаря высказала сомнение в справедливости отнесения этой могилы к неолитическому периоду. Опираясь на различные признаки, она предложила датировать ее окуневской культурой [Вадецкая, 1988, с. 69]. В дальнейшем предположение Э. Б. Вадецкой полностью подтвердилось при проведении радиоуглеродного датирования образца кости человека из этой могилы [Svyatko et al., 2009; Поляков, Святко, 2009, с. 23–24]. Полученный возраст оказался синхронен раннему, уйбатскому этапу окуневской культуры. Таким образом, долгое время основанием для связи антропологического типа носителей окуневской культуры с местным неолитом были неверно интерпретированные ее собственные материалы.

Находит свое объяснение и тот факт, что могильники относительно позднего черновского этапа демонстрируют уже вполне гомогенное население с заметными монголоидными чертами. На основании современных данных радиоуглеродного датирования установлено, что появление этих памятников относится к ХХII в. до н. э., то есть на 400 лет позже момента сложения окуневской культуры [Поляков, 2017]. Естественно, что за этот продолжительный период процесс метисации зашел уже очень далеко – сменилось 15–20 поколений. Вероятно, появление в Минусинских степях в конце ХХVI в. до н. э. мужских европеоидных коллективов было одноразовым явлением, а вот инфильтрация местных монголоидных женщин в состав окуневской культуры могла продолжаться длительное время. В результате европеоидный компонент постепенно растворился и уже не так ярко проявлял себя на материалах черновского этапа. Хотя современные исследования показывают, что он по-прежнему сохранял свое значение, в том числе и в материалах могильника Черновая VIII [Васильев, Боруцкая, Мотченко, 2017].

В последнее время все большую популярность набирают палеогенетические исследования, которые охватили в т. ч. материалы окуневской культуры [Hollard et al., 2018; Damgaard et al., 2018]. Пока данные еще немногочисленны, но первые выводы уже можно сделать. На основании расшифровки полного генома и сопоставления филогенетических маркеров установлено практически полное отсутствие связи афанасьевского и окуневского населения. Были отмечены только 10–20 % «сигнала», включенные в состав мужской линии. Установлены конкретные индивидуумы, наследники ямно-афанасьевских традиций, которые были в качестве инородцев включены в самые ранние окуневские коллективы. Однако эти линии вскоре прервались и в дальнейшем какого-то существенного вклада в окуневский генофонд не внесли.

По филогенетическим маркерам мужское население окуневской культуры (Y-ДНК) относится к гаплогруппам Q и в меньшей степени NO. Основная гаплогруппа Q представлена как в составе ранних уйбатских, так и поздних черновских комплексов. Это свидетельствует о том, что мужская линия преемственности на протяжении развития культуры не прерывалась включением инородцев. Именно эта гаплогруппа связана с погребениями, где отмечены европеоидные черепа с выраженной брахикефалией. Исследование филогенетически значимых маркеров женской линии (мтДНК) показывает, что они состоят преимущественно из восточно-евразийских линий – субклады гаплогруппы А (12 случаев), С5с (7 случаев) и D4 (2 случая). В сумме они составляют свыше 65 % от общего числа. Таким образом, палеогенетические данные в целом подтверждают картину, зафиксированную в ходе антропологических исследований.

Не менее важны результаты собственно археологических исследований. За последние десятилетия проведены раскопки большой серии окуневских курганов, относящихся к уйбатскому этапу [Лазаретов, Поляков, 2018а; Лазаретов, Поляков, 2018б]. Данные радиоуглеродного метода полностью подтверждают их отнесение к самому начальному периоду сложения культуры [Поляков, 2017]. Изучение материалов этих памятников убедительно показывает, что их основные элементы не могут восходить ни к афанасьевской культуре, ни к местному неолиту. Они, безусловно, принесены на Средний Енисей новой «волной» мигрантов-скотоводов. Особое значение, например, имеет такой уникальный тип погребальных конструкций, как катакомбные сооружения. Они фиксируются исключительно только на самом раннем хронологическом этапе развития окуневских памятников и быстро выходят из употребления. Нет сомнения, что традиция их сооружения была принесена этими мигрантами с далекого запада, где подобные сооружения широко распространены в позднеямное и катакомбное время. Интересно отметить, что и в антропологическом плане эти пришельцы связаны с районами Северо-Западного Прикаспия [Громов, 2002].

При этом нельзя не отметить существование на раннем этапе окуневской культуры определенного дуализма. Наряду с яркими скотоводческими чертами прослеживаются и признаки совершенно иной – охотничьей традиции. Наиболее яркий ее элемент – многочисленные подвески из клыков различных диких животных (олень, медведь, волк, косуля, соболь, сурок и т. д.), которые чаще всего украшали женский костюм, а также различные культовые изделия. Вероятно, это и есть свидетельство активного включения местного женского неолитического населения в ранние окуневские коллективы.

Таким образом, в ходе современных научных исследований отчетливо прослеживается новый взгляд на сложение окуневской культуры. Ее формирование связано с миграцией из относительно западных областей группы мужчин европеоидного облика, отличающихся брахикефалией. Наиболее вероятно, что это движение носило характер военного похода. Именно они принесли на Средний Енисей новую материальную и духовную культуру, ярко отражавшуюся в их художественной традиции. Придя в Минусинскую котловину, они полностью вытеснили или истребили афанасьевское население, включив в свои ряды только единичных мужчин. Уже здесь они начали восстанавливать гендерное равновесие за счет включения в состав своих коллективов женщин монголоидного облика из местного неолитического населения, оттесненного на периферию афанасьевцами. Именно они и придали окуневской культуре охотничий колорит. В дальнейшем происходил постепенный процесс метисации, который со временем привел к смешению монголоидных и европейских черт, что хорошо прослеживается в материалах развитого черновского этапа культуры.