семантическая доминанта Tag

В статье анализируются функционально-синтагматические свойства хакасских ментальных глаголов. Для реализации значений ментальных глаголов необходимы такие члены конструкции, как субъект мыслящий (обычно, одушевлённый) и объект мысли (прямой, делиберативный, инфинитивный, препозиционный). Поскольку большинство ментальных глаголов многозначны, то его различные ЛСВ часто имеют неодинаковую сочетаемостную структуру. Синтагматические свойства глаголов проявляются в их сочетаемостных способностях, в их связях со словами в рамках конкретных контекстов. Определёнными синтагматическими свойствами характеризуются не единичные глаголы, а группы, классы слов, причём классы, объединяющие семантические родственные глаголы. Модель «субъект мыслящий – объект мысли – процесс мысли», присущая семантике хакасских ментальных глаголов, рассматривается в качестве базовой. Она обобщённо передаёт сущность отображаемой типовой ситуации, связанной с процессом мышления.

Одним из важнейших базовых аспектов в духовно-психической деятельности человека является его ментальная функция, которая проявляется в особенностях его восприятия и познания мира, мышления, памяти и поведения. Если исследованием и структурированием ментального, внутреннего мира человека занимаются такие научные сферы, как психология, философия, то лингвистике отведена особая роль, поскольку именно языковые структуры являются важным источником сведений о деятельности сознания, а иногда и подсознания индивида. Способность человека мыслить, включающая в себя такие аспекты ментального пространства, как знание, понимание, мнение, веру и память, является одной из наиболее важных и сложно устроенных систем во внутреннем мире человека. Лексические средства, отражающие и описывающие эти и другие элементы функционирования интеллекта, представляют собой наиболее богатый и разнообразный пласт в любом языке, где наиболее сложной и центральной является глагольная сфера. О главенствующей роли глагола в предложении писал еще В. фон Гумбольдт: «Глагол отличается от других частей речи тем, что ему одному придан акт синтетического полагания в качестве грамматической функции. Сам он так же, как и склоняемое имя, возник путем слияния своих элементов с корнем в результате этого акта; однако глагол получил свою форму с тем, чтобы мочь и быть должным самостоятельно вновь производить этот акт по отношению к предложению. Таким образом, между глаголом и остальными словами простого предложения существует различие, запрещающее их отнесение к одному разряду. Все остальные слова предложения подобны мертвому материалу, ждущему своего соединения, и лишь глагол является связующим звеном, соединяющим в себе и распространяющим жизнь. Мысль, образно выражаясь, посредством глагола покидает свою внутреннюю обитель и переходит в действительность» [1, с. 199].

Статья посвящена выявлению и описанию функционально-синтагматических свойств хакасских ментальных глаголов, в связи с чем видим необходимость обращения к их семантической структуре и контексту, поскольку сочетаемост- ные возможности глагола связаны с особенностями его семантики. Функционально-синтагматические свойства глагола – это его способность сочетаться с определенными словами, позициями, которая в лингвистике выделяется как отдельный аспект общей проблемы сочетаемости. Соединение слов в составе предложения определяется внутренними законами языка, главным из которых является взаимодействие семантики и сочетаемости. Помимо синтаксической сочетаемости принято выделять лексическую сочетаемость, которая предполагает определение круга слов, с которыми оно может сочетаться в связанной речи и в условиях реализации сочетаний. Лексическая сочетаемость более самостоятельна, чем грамматическая сочетаемость.

В семеме глагола имеются семы, которые обязательно должны эксплицитно обозначаться, – они определяют обязательную валентность глагола, обязательные позиции актантов, – а также семы, эксплицитное выражение которых необязательно, – они формируют факультативную валентность (позиции) глагола [2, с. 44]. По своей семантике актанты делятся на обязательные (облигаторные) и факультативные. Обязательность и факультативность позиций глагола прямо зависит «от имеющегося семантического признака, на который данный актант ориентирован» [3, с. 20].

Как известно, в тюркских языках ментальные глаголы особенно сложны по своей семантической структуре, поскольку им свойственно явление многозначности, когда один и тот же глагол может обозначать несколько взаимосвязанных ментальных актов. Многозначными являются в основном базовые глаголы, составляющие ядро ЛСГ. Функционирование различных ЛСВ этих и других глаголов в определенных контекстах покрывают все необходимые аспекты ментальной деятельности в хакасском языке [4].

Под термином «ментальные глаголы» мы понимаем глаголы, мыслительные процессы и действия (сагын- «думать», сипи- «замечать», паала- «оценивать», сыныхта- «проверять» и др.); глаголы памяти (оцна- «помнить», унду- «забыть» и др.); состояния, результат мыслительной деятельности (пи- «знать», Kiipmin- «верить», сана- «считать» и др.) и глаголы социальной деятельности, осуществление которых происходит с применением мыслительных операций (угреп- «учиться», хыгыр- «читать»^ пас- «писать» и др.).

Ментальные глаголы по наличию-отсутствию в их семантике указания на результат подразделяются на глаголы ментальных действий (глаголы мышления) и ментальных состояний (глаголы знания). Важным свойством глаголов мышления является «динамичность», а глаголов знания – «статичность» их носителя. Глаголы сагын- «думать» и тл- «знать» являются идентификаторами лексико-семантической группы (далее – ЛСГ) глаголов мыслительной деятельности. В отличие от других глаголов, специфика базового глагола знания заключается в том, что в его семантике отсутствуют указания на то или иное мерное соотношение, т. е. семантика глагола знания не отражает частичное знание чего-либо. Выражение недостаточного, неполного или же хорошего знания достигается путем сочетания с соответствующими конкретизаторами, например, хомай тлерге «знать плохо», чахсы тлерге «знать хорошо» и т. д . В семантике глагола знания отсутствует также «такой важный элемент мерной ситуации, как процессность (соотношение длительности действия со временем, необходимым для достижения результата). Отсутствуют в семантике этого глагола и другие элементы, способные лечь в основу мерной ситуации в силу градуируемости обозначаемых ими признаков. Основная причина этого заключается в самом концептуальном содержании глагола «знать», который обозначает не процесс приобретения информации, а лишь состояние обладания истиной, истина же «не допускает градаций. То, что истинно лишь наполовину, уже не истинно» [5, с. 28]. Имея древнетюркское происхождение, глагол пи- «знать» является базовым глаголом знания и в других тюркских языках, например, алт. бил-, тув. бил- кр.-татар, биль-, кум. бил- и т.д. В древнетюркском словаре глагол Ъй- представлен как «1. знать, ведать; 2. узнавать, познавать; 3. принимать ответственность, нести обязанность» [6, с. 98]. Глагол сагын- «думать» по семантике идентичен идентификаторам соответствующей глагольной лексической группировки в других тюркских языках, например, алтайский глагол санан- «думать», образованный от имени санаа «мысль, ум, сознание». В «Древнетюркском словаре» зафиксирован глагол saq – «думать, считать, принимать что-л. bardi erdn qonuq / kortip qutqa saqar ушли [те] мужи, | которые | считают счастьем принять гостя (МК I 85)» [6, с. 486]. Как видим, семантика хакасского глагола сагын- «думать» соответствует древнетюркскому первоисточнику. Аффикс возвратного залога -ын- – результат исторической деривации.

Авторы работы «Материалы к сравнительному словарю глагольной лексики тюркских языков Саяно-Алтая» дают такое толкование данному глаголу: «.сагын- шор., шор.д., хак. 1) думать, мыслить, размышлять о чем-л. – шор., шор.д., хак. (ХРС); шор.д. […]; 2) выдумать, придумать что-л. – шор.д., хак.; шор.д. […]; 3) собираться, намереваться – шор.д., хак. (ХРС); шор.д. […]; 4) беспокоиться о ком-л., чем-л. – шор.д., хак. (ХРС); шор.д. […]; 5) тосковать, скучать по кому-л.. чему-л. – шор. (ШРС-93), шор.д., хак. (ХРС); шор.д . […]» [7, с. 157]. В тувинском языке глагол сагындырар обозначает «думаться»: «мецее ынчалза эки кылдыр сагындырардыр – мне думается, так будет лучше» [8, с. 148]. Хакасский вариант данного глагола с аффиксом побудительного залога -дыр- даёт каузативное значение: сагындыр- «заставлять думать».

Как и глаголы других ЛСГ, ментальные глаголы определяются многоплановостью и многосторонностью мышления, следовательно, в своей семантической структуре представляют значительное количество признаков. Соответственно, ментальные глаголы, а также лексико-семантические варианты (далее – ЛСВ) в семантике многозначных ментальных глаголов выражают различные ситуации мыслительного процесса, которые сводятся к одной базовой семантической модели. М.И. Черемисина определяет термин «модель» как «результат интеллектуальной работы исследователя, т. е. сложившееся в его сознании представление о том, как устроен изучаемый им объект языка, в нашем случае – предложение. В этом представлении обобщённо отображаются существенные признаки многих услышанных и прочитанных, проанализированных исследователем высказываний (фраз), но отображаются преображённо: реальные высказывания (фразы) некоторого класса не только освобождаются от индивидуальной специфики, обусловленной их лексическим наполнением, но и подвергаются упрощению, «очищению» ото всех компонентов, которые не необходимы для того, чтобы описать, обрисовать контур некоторой элементарной типовой ситуации» [9, с. 7]. Для реализации значений ментальных глаголов необходимы такие члены конструкции, как субъект мыслящий (обычно одушевленный) и объект мысли (прямой, дели- беративный, инфинитивный, препозиционный). Иногда в контексте неодушевлённый предмет – субъект может быть наделён одухотворенностью: Мында таглар-суглар даа оцнстчалар чалгыс клзтщ ырларын – Здесь даже горы и реки помнят песни одинокого человека. Субъект исследователями обычно рассматривается как «синтаксически независимый субстантивный компонент субъектно-предикативной структуры, обозначающий носителя предикативного признака» 110, с, 33].

Присущая семантике ментальных глаголов базовая модель «субъект мыслящий – объект мысли – процесс мысли» обобщённо передаёт сущность отображаемой типовой ситуации, связанной с процессом мышления. Объект мысли подразумевает возможные внутренние характеристики содержания мысли и семы, предопределяющие характер объекта. Поскольку мышление – явление абстрактное, то объект мыслительной деятельности также может быть абстрактного содержания: мечты, планы, намерения, мысли, доводы и т.д. Сын, худагай, оолаацны тыс, андаг- мыидаг чоохтарга кирттмезт (О, 49) – Ты, сватья, [своего] сыночка предостереги, пусть не верит всяким сплетням. Романовтар улгуЫ кттц чуртазын nip ухха ла тгщнест1рчеткен – Власть Романовых жизнь человека сравнивала лишь с одной пулей. Чпр-чал вахта гы пасха хазналар ол сурыгны хацанох пдк салганнар (Хч, 6) – Другие страны на земле давно уже решили этот вопрос. На синтаксическом уровне позиция объекта может замещаться не только словоформой, но и целым придаточным предложением. Содержанием мыслительного процесса может быть и целая ситуация, пропозиция, функция которой заключается в отражении объектной направленности интеллектуальной деятельности. Мпн чайгызы узун полар min сагынчам – Я предполагаю, что лето будет длинным. Кирек кгтссе, нас/ чылга той шУннзем min, icmiude пдгтчеткен (Чт, 26) – Он продумывал, мол, если получится, на новый год сделает свадьбу.

В предложении эти актанты могут быть эксплицитными или имплицитными. Ол прай тше тл полча – Он все понимает. Хазна Орертц тогыстарыцны турыстыра паалазын – Пусть государство достойно оценит ваши труды. Процесс мыслительной деятельности не может происходить без связи с объектом данного действия. Заполнение моделей соответствующими лексемами зависит от значения глагола.

Обязательные актанты – это постоянное абсолютное свойство предложения, реализующегося в речи со всеми формами. В конструкции ментального глагола обязательно употребление двух актантов: «кто» и «что». Моолларныц Kd6i3i орыс miain оцистчалар (Ат, 38) – Многие из монголов понимают русский язык. Факультативные актанты реализуются в речи не при каждом употреблении лексемы, а в связи с коммуникативной направленностью высказывания или при необходимости обозначить различные отношения. Помимо обязательных актантов «кто» и «что» ментальный глагол может себя реализовать в факультативных актантах «когда» и «как»: Он чыл мыныц алнында чулымнарныц чарымы пос гтлт тлген (Хч, 8) – Десять лет назад половина чулымцев знали свой язык. Часксты полган на Ki3i позыныц оцдайынца оцнапча (Хч, 11) – Каждый человек по-своему понимает счастье. Как обязательные, так и факультативные позиции глаголов заполняются лексемами строго определённой семантики. Управляющий глагол, исходя из лексико-грамматических особенностей своей семантики, сам требует восполнения пустых мест и подсказывает падежные формы дополнения.

В семантике глаголов социальной деятельности, осуществление которой происходит с применением мыслительных операций, содержится сочетание семы «ментальное действие» с семой «объект»: хыгыр- «читать», хооста- «рисовать», пас- «писать» и др. Указание в контексте объекта выражаемых данными глаголами действий лишь конкретизирует разновидность объекта: Мацныг тузы пар полза, агаа хыныг нымахтар хыгыр nupedip (Ат, 81) – Если у него бывает свободное время, он [обычно] читает ему интересные сказки. Мин тчггдец сыгара кибелктер пасчам – Я с детства пишу стихи.

Без указания на объект мышления глаголы выражают способность субъекта к ментальным действиям: мыслить, вспоминать, читать, решать и т.и. Например, глагол сагын- «думать», составляющий ядро глаголов мышления, в контексте может обозначать процесс мышления в чистом виде, процесс как таковой: Марик сагынча – Марик думает. Значения таких глаголов реализуются в одновалентной модели предложения: субъект + процесс мышления. Часто в таких конструкциях становится важным участие факультативных позиций, указывающих на образ, место или время ментального действия: Марик хараа- кунорте сагынча – Марик думает днём и ночью. Или же Марик, чазыда одырып, матап сагынча – Марик, сидя в поле, много думает. Имея в виду глаголы с подобной семантикой, Л. А. Кожевникова глаголы мышления немецкого языка делит на две группы – групп}’ ненаправленного мышления с доминантой denken А и группу направленного мышления с доминантой denken В [11, с. 4|.

Однако чаще ментальные глаголы обозначают различные процессы мышления, направленные на определенный предмет мыслей (нимедецер-де, нимее сагынарга – думать о чём-либо). «Процесс мышления всегда предполагает направленность мысли субъекта на объект, который может быть прямым или косвенным, эксплицитным или имплицитным, конкретным или абстрактным, одушевлённым или неодушевлённым и т. д.» [12, с. 219].

Как мы отмечали выше, большинство хакасских ментальных глаголов многозначны. Контекст является важным, если не основным, условием реализации их ЛСВ. Здесь он служит не только для манифестации значений, но и является общепризнанным критерием их разграничения. Этот вопрос обсуждался в трудах В. В. Виноградова, И. В. Арнольд, А. А. Уфимцевой, В. Г. Гака, М. В. Никитина, В. В. Морковкина и др. Каждый контекст является отражением синтагматических свойств определённого ЛСВ, совокупность которых, в свою очередь, составляет синтагматические свойства полисемантичного слова в целом. Таким образом, синтагматические возможности глагола принимаются за основной критерий разграничения отдельных ЛСВ в семантической структуре многозначного слова. Учёт представленности ментального действия в первичных или вторичных значениях ментальных глаголов позволяет выделить в них ядерные, центральные и периферийные элементы. Немаловажен тот факт, что разные ЛСВ многозначного глагола часто имеют неодинаковую сочетаемостную структуру, например, глагол сана- «считать» с аффиксом возвратного залога – санан- в ЛСВ «иметь завышенное мнение о себе, переоценивать себя» может сочетаться с объектом, представленным именем в дательном падеже или придаточным предложением со связкой min. Ол позын хайдар абахст min сананцст (Птн, 41) – Она возомнила себя красивой (букв.: считала себя очень красивой). При выражении общественного мнения и с присоединенным аффиксом множественного числа -лар глагол сана- обычно функционирует в односоставных предложениях при отсутствии указания на субъекта. При выражении значения «принимать кого-л. за кого-л.» объектом является имя в винительном падеже: Шс хацан даа Ki3i тшезте твцмееШс, амды nicmi огырга санирлар! (Ах, 68) – Мы никогда не брали чужого, а сейчас будут считать нас ворами! Mej&maami ухасшцы, пшгу тзее санацсщнар (Хч, 1997, 162, 4) – Мельника считали предсказателем и знахарем [13, с. 138].

Таким образом, синтагматические свойства глаголов проявляются в их сочетаемостных способностях, в их связях со словами в рамках конкретных контекстов. Определёнными синтагматическими свойствами характеризуются не единичные глаголы, а группы, классы слов, причём классы, объединяющие семантические родственные глаголы. Модель «субъект мыслящий – объект мысли – процесс мысли», присущая семантике хакасских ментальных глаголов, рассматривается в качестве базовой. Она обобщённо передаёт сущность отображаемой типовой ситуации, связанной с процессом мышления.

ЛИТЕРАТУРА

1. Гумбольдт В.Ф. Избранные труды по языкознанию. – М., 2000.

2. Гайсина Р. М. Синтагматическая характеристика глаголов отношения // Синтаксис и инновация. – Уфа. 1976.

3. Ибрагимова В. Л. К синтагматической характеристике глаголов движения в современном русском языке // Семантика и структура предложения. – Уфа. 1978. – С.15-21.

4. Чертыкова М. Д. Глагольная репрезентация смыслового поля «мнение» в хакасском языке // Вестник ВЭГУ – Уфа, 2014. – № 1 (69). – С. 134-140.

5. Фреге Г. Шрифт понятий. Скопированный с арифметического формульный язык чистого мышления // Методы логических исследований. – Тбилиси, 1987.

6. Наделяев В.М. Древнетюркский словарь / В. М. Наделяев [и др.]. – Л., 1969.

7. Тюнтешева Е. В. Глаголы интеллектуальной деятельности в тюркских языках и диалектах Саяно- Алтая / Е.В. Тюнтешева [и др.]. // Сибирский филологический журнал. – Новосибирск, 2015. – Вып. 4. – С. 251-266.

8. Русско-тувинский словарь / под ред. Д. А. Мон- гуша. – Абакан, 2015.

9. Черемисина М.И. О теоретических вопросах модельного описания предложений // Предложение в языках Сибири. – Новосибирск, 1989. – С. 3-18.

10. Золотова Г. А. О субъекте предложения в современном русском языке // Научные достижения высшей школы. Сер. Филологические науки. – М., 1981,-Ш, -С. 33-42.

И. Кожевникова Л А. Лексическая и синтаксическая характеристика глаголов мышления в современном немецком языке: автореф. канд. … филол. наук. – М„ 1970.

12. Омельченко С.Р. Функционально-семантическая характеристика русских ментальных глаголов // Известия Уральского государственного университета. – 2004. – № 31. – С. 217-229.

13. Чертыкова М. Д. Многозначность ментальных глаголов в хакасском языке // Филология (профессор И. Абдувалиевдин 70 жылдыгына арналган илимий-практикалык конференциянын матери- алдары. 02.06.2017). – Бишкек, 2017. – С. 191-198.