неотрадиционализм communicative strategies Tag

Постсимволическая культурная общность обладает центробежными признаками вследствие неоднородности коммуникативных стратегий: взаимодействия субъекта, объекта и адресата эстетического дискурса и поворачивается к наблюдателю «неотождественными гранями» (авангард, акмеизм, соцреализм, постсоцреализм, постмодернизм, неотрадиционализм перемежаются друг с другом). Например, черты «неотрадиционализма» в рамках «поэтической формации» постсоцреализма превалируют в поэзии Р И. Рождественского заключительного периода его творчества (1980-е – нач. 1990-х гг.). Причина тому – эстетическая целостность каждого отдельно взятого художественного произведения намного превышает «интегративные возможности индивидуального творческого наследия как суммативной целостности» [1].

Как известно, значение слова «формация» (от лат. formatio – образование, вид) – тип, строение чего-либо, соответствующее определенной ступени, стадии, фазе развития, например, социума на определенном этапе истории. Теоретическое понятие выделенного термина рассматривается в современной филологии. Например, в книге В. И. Тюпы «Дискурсные формации» [2] исследуются основы коммуникативных стратегий дискурсных формаций, с помощью которых «выявление исторических взаимоотношений стадиально разнородных стратегий в коммуникативных практиках параллельно развивающихся культур (и обладающих дискурсивной спецификой автономных сфер этих культур) представляется насущной задачей» [2, с. 1671 в современной филологической науке.

Термин «поэтическая формация» использован в названии статьи Е.В. Степанова «Петербургская поэтическая формация» [3], который соотносится с общественно-экономическими формациями изменения страны, в том числе в стратегии издательской политики нашего государства: «Перемены, произошедшие в стране (1990-е гг.) и связанные с кардинальной сменой общественно-экономической формации, затронули поэтическое сообщество (в том числе и питерское), как это ни парадоксально, лишь в малой мере» [3].

Изучение историко-литературного процесса XX в. связано со многими проблемами, одна из них – взаимодействие «альтернативных стратегий» творческого развития представителей неклассической художественной парадигмы. Ученые-филологи, философы (С. С. Аверинцев, М.М. Бахтин, Р. Барт, С.Н. Бройтман, Б. О. Корман, И.П. Смирнов, В. И. Тюпа, X. Уайт, М.Н. Эпштейн и др.), исследуя стадиальную диахронию парадигмы художественности, выявили, что последним звеном художественной парадигмы конца XIX – начала XX в. явился модернизм символистов, в рамках которой активно приходит синхронное противостояние и взаимодействие «альтернативных стратегий творческого поведения»: альтернативность неклассических парадигм художественности (авангард, акмеизм, соцреализм). Авангард, начало которому положил футуризм, и который на рубеже в 1930-е гг. продолжился обэриутами, а во второй половине XX в. лианозовцами, концептуалистами и другими авторами постмодернизма. Акмеизм – эстетика «неоклассицизма»: от него ведет свое начало модификация художественной культуры, альтернативная авангарду и соцреализму – неотрадиционализм (Н. Гумилев, О. Мандельштам, А. Ахматова, М. Цветаева, Б. Пастернак (1950-1960-е гг.), И. Бродский, А. Тарковский и др.). Соцреализм – литература тоталитаризма, которая «была своего рода религией без религиозного (трансцендентного естественному миру) содержания» [4].

Коммуникативная стратегия авангардистского дискурса свободы (от традиции) – стратегия антитекста (в начале XX в. Н. Асеев, Д. Бурлюк, Н. Бурлюк, Л. Мартынов, В. Маяковский, Б. Пастернак (1920-е гг.), И. Северянин, В. Хлебников, В. Шкловский, Р. Якобсон, во второй половине XX в. А. Вознесенский, Л. Рубинштейн и др.): заумь, «изопы», «карточки» и др. варианты так называемой антипоэзии. «Базовая аксиома альтернативности» не посягает ни на чью свободу, в то же время не оставляет места в рамках коммуникативного события другому – будь то адресат или автор. В свою очередь, эволюцио- нированный эстетический субъект «постмодернистской генерации – это законченный скептик, иронически перебирающий пестрые обломки великих фресок прошлого. Механизм такого дискурса внутренней свободы уединенного «я» перед лицом остальной литературы однороден с хлебниковскими, переворачивающими тютчевские образы» [2].

Вяч. Полонский в свое время сформулировал главную задачу в области социалистического искусства: «Уничтожить положение, при котором художник был бы индивидуалом» [5]. Художественная парадигма соцреализма базируется на авторитарном сознании, что явилось результатом на «кошмар катастрофического углубления подпольности, предоставленного самому себе одинокого «я». Во многих отношениях соцреализм оказался не только альтернативой авангарду, но и его прямым наследником. Но в то же время «существенную грань соцреализма приходится признать в его сопряженности и взаимнооттал- кивании с неотрадиционализмом» [1].

Канон соцреализма приходится на 1930-е – 1953-е гг. Поэтическую формацию классического соцреализма составили поэты, родившиеся в конце девятнадцатого столетия: «примкнувшие

» к соцреализму уцелевшие поэты, поэты- футуристы, обернуты и «убежденные», родившиеся в начале XX в., в 1920-е гг. (С. Есенин, В. Маяковский, И. Сельвинский, Н. Тихонов, М. Рыльский, Н. Заболоцкий («сталинского периода»), С. Кирсанов, А. Крайский, Н. Полетаев, М. Светлов, Н. Майоров, Я. Смеляков, Б. Слуцкий, Б. Корнилов, А. Сурков, М. Луконин, Б. Пастернак («сталинского периода»), Д. Бедный, С. Орлов, А. Яшин, Э. Багрицкий, М. Дудин,

С. Гудзенко, В. Каменский, С. Городецкий, В. Кириллов, Н. Ужаков, Н. Соколов, М. Кульчицкий, В. Луговской, В. Саянов, М. Исаковский, Вс. Рождественский, А. Твардовский, Д. Самойлов и др.). Авторитарная соцреалистическая поэзия имела «уничточающие» социалистические черты: комплекс неполноценности, власть над словом (мотивы насильственного уничтожения тех или иных умозаключений), неоавторитарность (ленинианы, сталинианы), самоумаление, самозабвение любви, памятники отжившему человеку, добыча социалистических ценностей, безымянность, политические сверхтексты, эстетика общих мест, образ врага и др.

Порождение феномена «советская культура»: по ментальной природе своей эта культура, особенно в своем кульминационном (сталинском) периоде, составляет аналогичный классицизму XVII-XVIII вв. возврат к ролевой императивности, призванной подавить деструктивную уединенность человеческого «я». Если говорить о художественной сфере, то сформировавшаяся в революционных противостояниях культурная политика «сталинского соцреализма», усматривала в эгоцентрической ментальности не духовную продуктивность, породившую интеллектуальную и, в частности, художественную классику предыдущего столетия, а «тупиковое явление человеческого духа» [1].

В то же время доминантная «дискурсная формация советской эпохи – это нормативно- риторическая формация с императивной картиной мира, регламентарно-эмблематической стратегией авторского поведения, этносом легитимности и регулятивной модальностью восприятия» [2, с. 194]. Данные компетенции авторитарного дискурса были призваны оградить советского человека от кризисных тенденций эгоцентрической культуры, которые именовались в пропаганде «тлетворным влиянием запада».

Начало кризиса «советского менталитета» – эпоха 1960-х гг. – возникновение постсоцреалистической поэтической формации – это своего рода симбиоз ролевого МЫ-сознания, сплачивающего людей в «народ», и ролевого ОН-сознания, регулятивно ориентированного на «партийность» даже в бытовой жизнедеятельности, не говоря уже об идеологическом и социальном функционировании субъекта. Симбиоз этот был направлен в первую очередь на подавление уединенного Я-сознания.

Границами советских шестидесятых годов являются 1956 (XX съезд КПСС) и 1968-е гг. (события «Пражской весны»). Это время расцвета диалогической культуры дискурсивных практик – в историческом промежутке между «порядком» сталинского единомыслия и «хаосом» «диссиденского раскола» [2].

Ученый-философ А. Викторов из «сплоченного» советского народа выделяет «породу» победителей, которые «породили» поколение «шестидесятников», которое, по его мнению, привело СССР к кризису, а затем и распаду: «В ходе боевых действий в Великой Отечественной войне была создана не только Советская армия, но и сформировалась особая порода советских людей- пассионариев, которые и произвели на белый свет наиболее творчески активных представителей нулевого поколения (1900-1990-е гг.)» [6, с. 431-432].

«Расшатали» советский тоталитаризм люди, для которых главным в жизни стало не служение партии и правительству, не борьба с врагами коммунизма, а индивидуальные жизненные интересы: «байдарочники и альпинисты, собиратели икон, джазисты и их почитатели, ценители подпольной литературы» [4], творцы и ценители «авторской песни», авторы и слушатели свободной поэзии, собиравшиеся на площадях, стадионах. Их всех называли «шестидесятниками».

Поэтическая формация «оттепели» и «постоттепели» – постсоцреализм «с человеческим лицом», завершил свое существование с исчезновением с карты мира государства СССР (1991). Представители постсоцреалистической поэтической формации: поэты поколения «сталинской эпохи», которые продолжили свою творческую деятельность во второй половине XX в. (А. Твардовский, М. Светлов, Б. Слуцкий, Я. Смеляков, Н. Асеев, В. Луговской, К. Ваншен- кин, Е. Винокуров, Ю. Друнина, А. Межиров, Д. Самойлов, Н. Панчкенко, Н. Старшинов и др.), «дети войны» (Е. Евтушенко) (Р. Рождественский, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Б. АхмаАхмадулина,

Н. Матвеева, О. Чухонцев, Ю. Мориц, А. Дементьев, Н. Рубцов, В. Соколов и др.), барды (Б. Окуджава, В. Высоцкий, А. Галич, Ю. Визбор и др.). Их отличало: легальное сотрудничество с властью (два поколения, жившие при советской власти – комиссарско-офицерские дети (и часто дети репрессированных): коммунистические

иллюзии для них остаются актуальными долгие годы; активная гражданская позиция; оптимистичность (до известного предела), обладание высокой солидарностью, контакностью; публицистичность художественного мышления; инти- мизация поэзии (возрождение любовной лирики (Р. Рождественский, Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, Б. Окуджава, В. Высоцкий и др.). Перечисленные черты поэтики разнились от поэтики «классического соцреализма», кроме первого и частично второго пункта.

Таким образом, взаимовлияние дискурсов поэтических формаций XX в. – это «альтернативное размежевание коммуникативно-эстетических стратегий авангарда (антитекстуальный дискурс свободы), соцреализма (сверхтекстуальный дискурс власти) и неотрадиционализма (транстекстуальный дискурс ответственности) манифестирует глубинные макропроцессы исторической жизни человеческого духа: противостояние индивидуалистической культуре уединенного сознания – тоталитарной культуры сознания авторитарного (с одной стороны) и соборной культуры сознания конвергентного (с другой).

ЛИТЕРАТУРА

1. Тюпа В. И. Литература и ментальность. – М.: Издательство Юрайт, 2018.

2. Тюпа В. И. Дискурсные формации: Очерки по компаративной риторике. – М.: Языки славянской культуры. 2010.

3. Степанов Е. В. Петербургская поэтическая формация // Знамя. – 2008. – № 9. – С. 215-218.

4. Смирнов И. П. Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. – М: Новое литературное обозрение, 1994.

5. Полонский В. «Моя борьба на литературном фронте» // Новый мир. – 2008. – № 1 // litresp.ru (дата обращения: 10.07.2019)

6. Викторов А. Философский словарь. Социологическая рефлексия. – М.: «Канон» РООИ «Реабилитация», 2013.