О-образные гласные Восточного диалекта Башкирского языка: по данным МРТ
О-ОБРАЗНЫЕ ГЛАСНЫЕ ВОСТОЧНОГО ДИАЛЕКТА БАШКИРСКОГО ЯЗЫКА: ПО ДАННЫМ МРТ
Н. С. Уртегешев
В статье анализируются вокальные настройки типа «о» восточного диалекта башкирского языка методом магнитно-резонансного томографирования (метод МРТ). Описывается работа активных органов речи по отношению к пассивным при произнесении данных гласных. Выявлены их артикуляторные характеристики, дана точная фоническая транскрипция. На слух все вокальные настройки о-образные, т.е. звучат близко к русскому [о]. Настройки типа «о» в исследуемом диалекте полуширокие – 3-й основной ступени отстояния, достаточно узкие для данного типа гласных. Анализируемые артикуляторные настройки – центральнозаднерядные сильновыдвинутые вперед. У финального гласного в слове оло (лит. оло) ‘старый (о человеке)’ констатируется назализация, что обусловлено его позицией. Увуларизация была зафиксирована у гласной настройки типа «о» в слове кол (лит. кол) ‘раб’, что, вероятно, связано с препозитивным согласным – он сильнонапряженный.
В настоящей работе по вокализму восточного диалекта башкирского языка анализируются гласные настройки типа «о» соматическим методом экспериментальной фонетики, а именно методом магнитно-резонансного томографирования (МРТ). В программу томографирования были включены следующие слова: кол (лит. кол) ‘раб’, оло (лит. оло) ‘старый (о человеке)”. Рассматриваемые гласные были сняты с одного диктора-носителя восточного диалекта башкирского языка. Диктором является Л. К. Ишкильдина, башкирка, родилась в 1986 г. в и. Абзелилово Абзелиловского района Республики Башкирия, башкирским и русским языками владеет с детства, образование высшее. MPT-съемка производилась по методике, принятой в лаборатории экспериментально- фонетических исследований им. В.М. Наделяева (ЛЭФИ им. В.М. Наделяева) Института филологии СО РАН, в Институте «Международный томографический центр» СО РАН (г. Новосибирск). Снимаемые звуки одновременно записывались на цифровой диктофон для контрольного протокола эксперимента и для последующего слухового анализа. Для определения артикуляторной рядности гласных применялась методика, разработанная В.М. Наделяевым [1, с. 44-91], для определения ступеней отстояния использовалась «Универсальная таблица» со следующей объективной методикой [2, с. 3-12]:
1. На рентгеносхеме гласного по жевательной поверхности верхних зубов проводится ориентированная прямая линия (а), горизонталь (рис. 1-2).
2. В локусе максимального подъёма контура спинки языка проводится прямая ((3), перпендикулярно пересекающая линию прикуса в точке К, вертикаль.
3. Проводится воображаемая дуга, симметрично продолжающая контур мягкой ткани твёрдого нёба до пересечения его с задней стенкой фаринкса; на рентгеносхеме обозначена пунктирной дугой. Данная дуга необходима для определения ступени отстояния гласных центрального, центральнозаднего и заднего рядов.
4. Производятся два измерения (в миллиметрах): 1) расстояние от точки К на линии прикуса до точки К’ – точки пересечения вертикальной прямой с сагиттальным контуром мягкой ткани нёба; расстояние КК’ (hmax) при расчете для каждого конкретного звука измеряется отдельно и принимается за 100%; 2) расстояние от точки К до точки пересечения вертикали с сагиттальным контуром спинки языка К”; отрезок КК” (liling) – максимальное превышение контура языка для данной настройки.
5. Относительная высота (ступень отстояния или – в терминах традиционной фонетики – подъём) гласного определяется по формуле: h = h,. х 100 % / h или h = КК” х 100 % / КК’.
Ниже анализируются настройки артикули- при произнесении твердорядных гласных типа рующих органов и описывается работа активных «о» по следующей схеме: органов речи по отношению к пассивным (рис. 3)
Примечание к схеме:
Кончик языка (а), передняя часть спинки языка (Ь), средняя часть спинки языка (с), межуточная часть спинки языка (<7), задняя часть спинки языка (е); верхняя губа (1), край верхних передних зубов (2). задняя (лингвальная) поверхность передних верхних зубов (3). передний (дентальный) склон альвеолярного валика (от корней передних верхних зубов до гребня альвеол) (4), гребень альвеол (5), задний (лингвальный) склон альвеолярного валика (б), передняя часть твёрдого нёба (первая половина твёрдого нёба от основания альвеолярного валика до середины твёрдого нёба) (7), задняя часть твёрдого нёба (вторая половина твёрдого нёба от середины твёрдого нёба до мягкого нёба, условно отграниченного перпендикуляром, опущенным из конца нёбной кости) (Н). передняя часть мягкого нёба (первая половина) (9). задняя часть мягкого нёба (вторая половина до кончика маленького язычка) (10 ~ 0).
1. Контур активности. Определение ряда гласного.
2. Определение ступени отстояния.
3. Локализация апекса.
4. Наличие / отсутствие лабиализации.
5. Наличие / отсутствие назализации.
6. Наличие / отсутствие увуларизации.
7. Наличие / отсутствие фарингализации.
8. Полное определение звука с точной фонетической транскрипцией и индексацией.
Рассмотрим детально каждую вокальную настройку. Твердорядный гласный типа «о» в словоформе кол (лит. кол) ‘раб’ (рис. 4) имеет локально пологий контур активности КА-2. Межуточная часть спинки языка (индекс V34e) поднимается ко второй половине твердого нёба (индекс 1 2 3 4/д89), образуя широкую щель. Настройка может быть определена как централънозадняя силъновыдвинутая вперёд. Минимальное отстояние активной части спинки языка от твердого нёба (НП) составляет 62,5 % по отношению к h . на основании чего рассматриваемый гласный можно определить как звук третьей основной ступени отстояния. Кончик языка плотно прилегает к внутренней поверхности передних нижних резцов, проецируясь на дентальный склон альвеолярного валика. Зубное отстояние составляет 2,7 % 1 : губное – 2,7 % 1 . Равная величина губного и зубного отстояния говорит о делабиализации гласного – звук нелабиализованный. Отсутствие щели между задней стенкой носоглотки и небной занавеской свидетельствует о неназализованности гласного. Констатируется напряженное оттягивание увулы к языку – настройка гласного определяется как увуларизованная. Участок верхне-средней части корня языка оттянут к задней стенке фаринкса, располагаясь параллельно ей. Типичная артикуляция для данного звукотипа – фон нефарингализованный.
Все вышесказанное позволяет определить рассматриваемый гласный как центральнозаднерядный сильновыдвинутый вперед третьей основной ступени отстояния неназализованный неогубленный увуларизованный нефарингализо- ванный с о-образным звучанием; точная фонетическая транскрипция: «о ‘г |х.= 73de; %89)».
Аналогичным образом описывается твердорядная финальная гласная типа «о» в словоформе оло (лит. оло) ‘старый (о человеке)’ (рис. 5). Она имеет локально пологий контур активности КА-2. Межуточная часть спинки языка (индекс cd5/13) поднимается ко второй половине твердого неба (индекс (78п/18)79), образуя широкую щель. Настройка может быть определена как центральнозадняя силъновыдвинутая вперёд. Минимальное отстояние активной части спинки языка от твердого неба (НП) составляет 62,5% по отношению к h .на основании чего рассматриваемый гласный можно определить как звук
Рис. 4. Томограмма звука «р’г = V3de; 2/989)» в словоформе кол (лит. кол) ‘раб’
Рис. 5. Томограмма звука «Ф3г d//8//3 = cd 5/13; (78’7:;.)1/<>)» в словоформе оло (лит. оло) ‘старый (о человеке)’
твердого неба (индекс (78п/18)79), образуя широкую щель. Настройка может быть определена как центральнозадняя силъновыдвинутая вперёд. Минимальное отстояние активной части спинки языка от твердого неба (НП) составляет 62,5% по отношению к h .на основании чего рассматриваемый гласный можно определить как звук третьей основной ступени отстояния. Кончик языка плотно прилегает к внутренней поверхности передних нижних резцов, проецируясь на передний склон альвеолярного валика. Зубное отстояние составляет 8,1 % 1 ; губное – 4,1 % Большая величина зубного расстояния по сравнению с аналогичным губным свидетельствует о лабиализованной гласной фонации. Наличие щели между задней стенкой носоглотки и небной занавеской свидетельствует о назализации гласного. Увула свободно свисает в глоточную полость – настройка гласного определяется как неувуларизованная. Участок верхне-средней части корня языка оттянут к задней стенке фаринкса, располагаясь параллельно ей – типичная артикуляция для данного звукотипа – фон нефарингализованный.
Все вышесказанное позволяет определить рассматриваемый гласный как центральнозаднерядный сильновыдвинутый вперед третьей основной ступени отстояния слабоназализованный огубленный неувуларизованны й нефарингализованный с о-образным звучанием; точная фоническая транскрипция: «Ф3г + = cd5/13; (78,и/18)79)».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Обобщая результаты МРТ и слухового анализа по гласным настройкам типа «о» восточного диалекта башкирского языка, можно сделать следующие выводы.
1. На слух все выше описанные вокальные настройки о-образные, т. е. звучат близко к русскому [о].
2. Настройки типа «о» в исследуемом диалекте полуширокие – 3-й основной ступени отстояния, достаточно узкие для данного типа гласных.
3. Анализируемые артикуляторные настройки – центральнозаднерядные сильновыдвинутые вперед (таблица 1).
4. У финального гласного в слове оло (лит. оло) ‘старый (о человеке)’ констатируется назализация, что обусловлено его позицией.
5. Увуларизация была зафиксирована у гласной настройки типа «о» в слове кол (лит. кол) ‘раб’, что, вероятно, связано с препозитивным согласным – он сильнонапряженный.
Таблица 1
Классификационная система гласных В.М. Наделяева
6. Несмотря на то, что у данных артикуляций участок верхне-средней части корня языка сильно оттянут к задней стенке фаринкса, как при фарингализованных артикуляциях – гласные нефарингализованные. Это связано с особенностью произношения гласных типа «о».
7. Гласный типа «о» в словоформе кол (лит. кол) “раб’ (рис. 4), несмотря на свое о-образное акустическое звучание, по данным МРТ, – нелабиализованный, так как была зафиксирована равная величина губного и зубного отстояния, т. е. делабиализация гласного.
ЛИТЕРАТУРА
1. Наделяев В.М. Экспериментально-фонетическое рентгенографирование артикуляторных настроек гласных (Методические заметки). Приложение к статье «Артикуляционная классификация гласных» // Фонетические исследования по сибирским языкам. – Новосибирск, 1980. – С. 44-91.
2. Уртегешев Н. С. Соматические параметры настроек гласных: методика определения ступеней отстояния // Тюркология. – 2009. – №3-4 (4142). – С. 3-12.
3. Селютина И. Я. Введение в общую фонетику: учеб, пособие. – Новосибирск, 2008.
УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ
КА-1 – локальный крутой контур на части контура спинки; КА-2 – локальный пологий контур на части контура спинки; НЛ – небный локус; МП – максимальное превышение; НП – наименьшая прямая.
Санкритская лексика в Алтайском языке
САНСКРИТСКАЯ ЛЕКСИКА В АЛТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ
А. В. Торбоков
Целью данной статьи является исследование санскритских заимствований в алтайском языке. В ходе анализа терминов рассматривается фонетическая трансформация древнеиндийских заимствований, которые не получили в алтайском языкознании достаточного описания. Исследование санскритских заимствований в алтайском языке позволяет раскрыть особенности верований, обычаев и традиций алтайского народа. Религиозная картина мира алтайцев схожа с картинами мира соседних тюрко-монгольских народов, живущих в едином этнокультурном пространстве Саяно-Алтая. Для народов Южной Сибири свойственен религиозный дуализм, то есть сочетание буддийских и шаманских представлений, что находит отражение и в языке.
До настоящего времени в алтайском языкознании древнеиндийские языковые заимствования не исследовались. Данная работа – первая попытка изучения санскритской лексики в алтайском языке в сравнении с другими тюркскими и монгольскими языками.
Как отмечают исследователи, санскритские заимствования проникли в алтайский язык в период с VI по IX в. Впервые о древнеиндийской лексике алтайского языка заявили советские лингвисты Н.А. Баскаков и Т. М. Тощакова, работавшие над «Ойроте ко-русским словарём» (1947). С конца XX в. о влиянии Древней Индии на язык алтайцев пишет в своих трудах поэт, востоковед Б. Я. Бедюров. Затруднение вызывают термины, которые имеют абстрактное значение, в частности, связанные с буддийской философией (например, калап). В то же время нельзя не отметить, что религиозная лексика буддийских тюрко-монгольских языков народов России практически идентична алтайской и имеет лишь незначительные фонетические вариации по отдельным языкам. В силу чего на основе исследований филологов Калмыкии, Бурятии, Тывы мы можем проследить и проанализировать значение и видоизменение во времени того или иного алтайского слова, являющегося заимствованием из санскрита.
Известно, что древнеиндийский язык – санскрит – получил распространение в Южной Сибири благодаря буддизму. Впервые ознакомление предков алтайцев с учением Будды произошло во времена правления кагана Первого тюркского каганата Таспара (553-581), являвшегося буддистом |1. с. 132]. В последующем особая роль в распространении буддизма с середины VIII в. до конца IX в. в Центральной Азии принадлежала уйгурскому народу, правившему на территории современной Монголии, Саяно-Алтая и прилегающих к ним районов. По мнению М.А. Бардаха- новой, «… буддизм играл большую роль в жизни уйгуров, оказывая существенное влияние на культуру, быт и иногда даже на форму правления. Практически всё мужское население начало обучаться грамоте при буддийских монастырях» [2, с. 257-258]. В связи с грамотностью древних уйгуров их этноним вошел в алтайский язык в форме ойгор, что означает ‘мудрый .
Все заимствованные слова, лексические значения которых мы выявляем, удобно подразделить на две группы: 1) наименования буддийских божеств: Буркан, Очыра-Ман]ы, Кан-Кереде; 2) лексика буддийской космологии: С умер. Эамы- Туп, тамы.
К первой группе относятся термины древнеиндийского происхождения, встречающиеся в алтайских эпических сказаниях «Кан-Алтын», «Очы-Бала».
Боодо-Бурканнык бу jeemi Бойыкнът па бу]алчъпг.
Бого келгенин билбезтг бе?
Это внучка Будды,
Твоя же собственная прислуга.
То, что она приехала, разве не знаешь?
[3, с. 240-241].Буркан/быркст/боодо (тув. бурган/богда) < др.-тюрк. burxan/bodi («прозрение; достижение совершенной мудрости») [4, с. 107] < санскр. Buddha (Будда, т. е. «просветлённый»),
В героическом сказании «Очы-Бала» встречается героиня с именем Очыра-Мап/ы. являющееся наименованием буддийского божества.
Албатыронды баштап билер,
Аш)тжызът азып билер,
Алу]акшызын кбктбп билер,
Айткан сбсти ол унбытпас.
Албатыга}аман ол сананбас,
Омок-седет ол кеберлу Очыри-Мищы баатыр болды [5, с. 6].
Умеет возглавить народ,
Умеет приготовить лучшую еду,
Умеет сшить лучшую пушнину.
Сказанное не забудет,
Нет в ней дум плохого о народе,
Бодрой внешности она – Богатырь Ваджрапани.
Очыра-Мащы (бур. Оиюр Ванн, тув. Очур- Маанай) < санскр. vajra pani (vajra ‘алмаз’, pani ‘в руке’) переводится с санскрита как ‘держащий алмаз’. Это – наименование божества в буддизме, который уничтожает тупость и заблуждение. Обычно оно изображается в угрожающей позе, с буддийским скипетром в руке [6, с. 33].
В эпическом наследии алтайцев чаще всего встречается термин Кст-Кереде.
Кан-Кереде деп каст кушка Ак-Бий адынанг
Алтынду бичик бичиир [7, с. 57].
Царь-птице Гаруде От имени Ак-Бий Напишем золотую книгу
Кан-Кереде (монг. хсшгарид, тув. херети) < др.-тюрк. garucli («мифическая птица с золотыми крыльями, царь-птица») < санскр. garuda («пожиратель змей»),
Гаруда – птица из индийской мифологии, чьи птенцы появляются на свет уже взрослыми. Это символизирует духовную зрелость и просветление. В школах тибетского буддизма Гаруда обычно является защитником. Изображается со змеёй в клюве, поскольку властвует над нагамн [8, с. 197] (наги – мифологические змееподобные существа, символизирующие собой духов воды).
К лексике буддийской космологии относятся термины, встречающиеся в эпосах и в трудах поэта, востоковеда Б. Я. Бедюрова.
Ай алдында Алтайлу Ай бдктбгдн Сумерлу Ак-чабыдар атка минген Алтын-Мизе каан эдим [9, с. 9].
С Алтаем под луной,
Благая Меру, что под луной,
На бело-игреневой лошади верхом,
Я – хан Алтын-Мизе.
(.’умер (монг. Сумбэр, тув. Сумбер-Уул) < др.-тюрк. siimir (гора, считающаяся у буддистов центром Вселенной) < санскр. sumeru [4, с. 513] (Sit – благая, Мет – наименование горы в центре Вселенной).
Меру – название четырёхгранной горы, возвышающейся в центре мироздания, окружённой океанами, горными цепями и четырьмя материками с островами. Другое название – Сумеру, или Благая Меру. Уровень воды в океанах делит высоту горы пополам, а на её вершине находится небо 33 богов, возглавляемых Индрой [8, с. 289]. Нельзя не отметить, что народы, исповедующие северный буддизм, вместо названия индуистского божества Индры используют Хурмаста (алт. Уч-Курбустан/Курбустан, тув. Курмусту/ Курмусту-Тенгер).
В книге «Алтай учуй сбс» поэт Б. Я. Бедюров приводит примеры терминов, которые пришли в алтайский язык под влиянием буддизма.
Мен огош тужымда ./амы-Туп деп jерднАбсш дрдкдн куучындст тура тан [10, с. 244] / Когда я был маленьким, о местности Джамбудвипа мне рассказывал старец Абай.
Яамы-Туп (тув. Чамбы-дип) < др.-тюрк. Сат- budivipliy (принадлежащий, относящийся к этому миру) [4, с. 138] < санскр. jambu-dvipa (jambu — наименование дерева с розовыми яблоками, dvipa – земля).
Джамбудвипа – один из четырёх материков в мировом океане, которые, согласно буддийской космологии, располагаются по четырём сторонам центральной горы мироздания Меру. Этот материк населён людьми, и на нём проповедовал Шакъямуни – Будда настоящего мирового периода (калъпа). В широком смысле Джамбудвипа – земной шар, но в узком – это лишь знакомый древним индийцам Индостан [8, с. 210].
Тамыны/г оозы ошкош эжик кайра ачыла берерде, woman ла команда угуяды: – Пошёл!.. / Когда открылась дверь, похожая на вход в преисподнюю, опять послышалась команда: «Пошёл!» [11, с. 648].
Тамы (преисподняя) [11, с. 648] < др.-тюрк. tamu (ад, преисподняя) [4, с. 531] < санскр. lamas (мрак, тьма).
Исследование санскритских заимствований в алтайском языке позволяет раскрыть особенности верований, обычаев и традиций алтайского народа. В целом, религиозная картина мира алтайцев схожа с картинами мира соседних тюр ко-монгольских народов, живущих в едином этнокультурном пространстве Саяно-Алтая. Для народов Южной Сибири свойственен религиозный дуализм, то есть сочетание буддийских и шаманских представлений, что находит отражение и в языке.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кляшторный С. Г., Лившиц В. А. Согдийская надпись из Бугута. – VI., 1971.
2. Бардаханова М. А. Буддизм и средневековая культура уйгуров // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. Т. 1. – Улан-Удэ, 2000. – С. 257-258.
3. Алтайские героические сказания: Очы-Бала. Кан- Алтын. – Новосибирск, 1997.
4. Наделяев В.М. Древнетюркский словарь / В.М. Наделяев [и др.] – Л., 1969.
5. Алтай баатырлар. Т 9. / сост. С. С. Суразаков. – Горно-Алтайск, 1977.
6. Жуковская Н. Л., Корнев В. И. Буддизм. Словарь. – М., 1992.
7. Алтай баатырлар. Т. 7. / сост. С. С. Суразаков. – Горно-Алтайск, 1972.
8. Андросов В. П. Индо-тибетский буддизм. Энциклопедический словарь. – М, 2011.
9. Алтай баатырлар. Т. 6 / сост. С. С. Суразаков. – Горно-Алтайск, 1968.
10. Бедюров Б. Я. Алтай учуй Сбс. Орныгубыс мынайда башталган эди // Слово об Алтае. Наше возрождение начиналось так. – Горно-Алтайск, 2017.
11. Алтайско-русский словарь / отв. ред. А. Э. Чума- каев. – Горно-Алтайск, 2018.
Заимствованные слова в хакасском языке: пример методической разработки
ЗАИМСТВОВАННЫЕ СЛОВА В ХАКАССКОМ ЯЗЫКЕ: ПРИМЕР МЕТОДИЧЕСКОЙ РАЗРАБОТКИ
О. П. Сагалакова
В данной методической разработке урока на тему «Заимствованные слова» представлен один из вариантов организации работы по учебнику «Хакасский язык» для 6 класса. В содержании урока рассмотрено понятие «заимствованные слова», занятие направлено на формирование умения опознавать слова русскоязычного происхождения по внешним признакам, определение причин заимствования слов, места заимствованной лексики в речи. Использованные современные технологии позволят в нестандартной форме расширить представления обучающихся о заимствованиях в хакасском языке. В современных условиях широко распространенного хакасско-русского двуязычия и перехода на русский язык общения носителей хакасского языка важно научить детей умению определять факты разных языков. Это поможет сформировать грамотную речь на обоих языках.
В современной полиэтничной и полиязычной России, как отмечают исследователи, «одной из главных стратегических задач национальной политики государства и, следовательно, политики идентичности, является языковая политика. Основой государственной языковой политики является стратегия формирования и укрепления сбалансированного русско-национального и национально-русского двуязычия, при котором обеспечивается знание русского языка как государственного всем населением и поддерживается изучение родных языков народов России» [1, с. 17]. Изучение хакасского языка в республике Хакасия организовано в муниципальных образованиях, органы власти оказывают поддержку его изучению кадрами, учебно-методическим обеспечением, но «вызывает тревогу то, что 47% школьников в республике не владеют родным языком» [2, с. 29]. В данной методической разработке урока на тему «Заимствованные слова» представлен один из вариантов организации работы по учебнику «Хакасский язык» для 6 класса. В содержании урока рассмотрено понятие «заимствованное слово», занятие направлено на формирование умения опознавать слова русскоязычного происхождения по внешним признакам, определение причин заимствования слов, определение места заимствованной лексики в речи.
Использованные современные технологии позволят в нестандартной форме расширить представления обучающихся о заимствованиях в хакасском языке. Следует отметить, что вопросы проникновения лексем из русского языка в хакасский и наоборот частично рассматривались хакасскими языковедами [3; 4|.
Урок хакасского языка Тема урока: «Заимствованные слова» Класс: 6
Цели урока: формирование устойчивого
интереса к изучению языков на примере темы «Заимствованные слова в хакасском языке».
Личностные результаты:
– осознание эстетической ценности родного языка; уважительное отношение к родному языку, гордость за него, потребность сохранить чистоту хакасского языка как явления национальной культуры;
– стремление к речевому самосовершенствованию; достаточный объем словарного запаса и усвоенных грамматических средств для свободного выражения мыслей и чувств в процессе речевого общения; способность к самооценке на основе наблюдения за собственной речью.
Метапредметные результаты:
– адекватное понимание информации устного и письменного сообщения (коммуникативной установки, темы текста, основной мысли; основной и дополнительной информации);
– способность к преобразованию, сохранению и передаче информации, полученной в результате чтения или аудирования;
– умение сопоставлять и сравнивать речевые высказывания с точки зрения их содержания, стилистических особенностей и использованных языковых средств; способность определять цели предстоящей учебной деятельности (индивидуальной и коллективной), последовательность действий, оценивать достигнутые результаты и адекватно формулировать их в устной и письменной форме; умение создавать устные и письменные тексты разных типов, стилей речи и жанров с учетом замысла, адресата и ситуации общения;
– способность свободно, правильно излагать свои мысли в устной форме, соблюдать нормы построения текста (логичность, последовательность, связность, соответствие теме и др.); адекватно выражать свое отношение к фактам и явлениям окружающей действительности, к прочитанному, услышанному, увиденному.
Предметные результаты:
– представление об основных функциях языка, о связи языков, о роли языка в жизни человека и общества;
– понимание особенностей языкового оформления, использования выразительных средств языка в тексте;
– овладение основными стилистическими ресурсами лексики хакасского языка, основными нормами хакасского литературного языка (лексическими, грамматическими), нормами речевого этикета и использование их в своей речевой практике при создании устных и письменных высказываний.
Задачи урока:
– познакомить учащихся с особенностями заимствования слов, преимущественно из русского языка;
– показать учащимся богатство языка, раскрыть особенности заимствования как одного из способов развития языков;
– развивать интерес учащихся к языковым явлениям;
– развивать умение целесообразного использования заимствований в собственной речи;
– воспитывать любовь и уважение к родному языку; создание психолого-педагогических условий, в которых каждый обучающийся не только чувствовал бы себя комфортно, но и занимался саморазвитием в ходе овладения знаниями.
Тип урока: урок открытия новых знаний.
Технологии: информационно-коммуникационные, элементы игровых технологий, здоровьесберегающая технология (переход от одного вида деятельности к другому).
Оборудование: интерактивная доска, слайдовая презентация, карточки, планшеты, фломастеры, этимологические словари русского языка.
Формы работы: фронтальная, индивидуальная, коллективная, парная.
Методы: словесно-наглядный, эвристический. Методические приемы:
– проблемные вопросы;
– использование межпредметных связен;
– практические упражнения.
В современных условиях широко распространенного хакасско-русского двуязычия и перехода на русский язык общения носителей хакасского языка важно научить детей умению определять факты разных языков. Это поможет сформировать грамотную речь на обоих языках.
ЛИТЕРАТУРА
1. Боргояков С. А., Боргоякова Т.Н. Политика идентичности и родные языки в системе школьного образования // Научное обозрение Саяно-Алтая. – №3(23).-2018.-С. 14-26.
2. Доможакова О. В. Об изучении хакасского языка в системе общего образования Республики Хакасия в 2017-2018 учебном году // Научное обозрение Саяно-Алтая. – № 3 (23). – 2018. – С. 27-29.
3. Карпов В. Г. Классификация заимствованных слов // Хакасский язык: проблемы и перспективы развития. – Абакан, 2007. – С. 13-24.
4. Чебочакова И. М. О тюркских заимствованиях в русском языке: на примере некоторых групп лексики // Научное обозрение Саяно-Алтая. – № 2(10). – 2015. – С 46-52.
К проблеме выделения сложных слов в Удэгейском языке
К ПРОБЛЕМЕ ВЫДЕЛЕНИЯ СЛОЖНЫХ СЛОВ В УДЭГЕЙСКОМ ЯЗЫКЕ
А. О. Сагайдачная
Статья посвящена проблеме выделения сложных слов и их анализу на материале удэгейского языка, относящегося к семье тунгусо-маньчжурских языков. Новизна ее определяется тем, что данный словообразовательный феномен в удэгейском языке практически не изучен. В работе анализируются основные модели образования сложных слов и некоторые варианты этих моделей. К числу сложных слов относятся, в частности: агба нихини ‘казенные люди (полицейские; те, кто служит или идет в армию; чиновники)’, атахи оди- лини ‘паутина’, сумуги ку’аини ‘тетерев’, Гаинтвй ацани ‘созвездие Северная корона’ (букв, ночлег людоедов), г’аи золони ‘каменный уголь’, каб’ау миауса ‘двустволка’, агалаи ни ‘обманщик’, адигама ситэ ‘дочь’, амума на ‘перегной’ и др. Ведущая роль при их выделении принадлежит семантическому критерию, при котором важнейшей является несводимость значения целого к значениям его составляющих. В удэгейском языке наиболее распространено словообразование по типу притяжательной конструкции и по типу «прилагательное + существительное» с их основными вариантами.
Статья посвящена проблеме выделения сложных слов и их анализу на материале удэгейского языка, относящегося к семье тунгусо-маньчжурских языков. Новизна труда определяется тем, что данный словообразовательный феномен в удэгейском языке практически не изучен.
По мнению исследователей удэгейского языка И. Николаевой и М. Тольской, «исторически удэгейский язык был богат именными деривативными клише, но немногие из них продуктивны в современном языке. Все деривационные суффиксы присоединяются непосредственно к основе. Некоторые из них имеют параллели среди глагольных или адъективных словоизменительных суффиксов. Словосложение как средство именного словообразования отсутствует»
11, с. 149]. Там же перечисляются некоторые, с их точки зрения, лексикализованные комбинации типа «прилагательное + существительное»: c’cdigi sid’ai ‘песец’ (белая лиса), kiiti mafa ‘тигр’ (тигр старик) и отмечается, что «степень их лек- сикализации трудно оценить» |1. с. 149]. При образовании прилагательных, однако, способы составления слов (основ), а также слова со вспомогательными связками Ы- ‘быть’ и о- ‘делаться, становиться, являться’ используются [1, с. 171, 178, 198-199].
В грамматике орочского языка (последний наиболее близок генетически к удэгейскому языку) совсем не рассматриваются слова такого типа, их принято считать свободными словосочетаниями. Анализируется только суффиксальное словообразование и конверсия [2]. В трудах по эвенкийскому языку акцент делается также только на суффиксальной деривации [3, с. 469680], хотя несколько сложных слов все же упоминается, например, аггСва этэе~чимтС лесник’ [3, с. 467]. Однако этот способ не выделяется как один из регулярных способов словообразования.
В «Грамматике орокского языка» Л. В. Озолини, где словообразованию уделено много внимания, также не используется термин «сложное слово», но достаточно подробно описывается данный тип слов – точнее, конкретные способы их образования и подвиды: словосложение, удвоение (редупликация), слова со вспомогательными десемантизированными элементами би- ‘быть’ или о- ‘становиться, делать(ся)’ и некоторые другие [4, с. 25-26, 37, 41, 50, 60, 75-76].
В. А. Аврорин, исследуя нанайский язык, выделял несколько способов словообразования производных. Основным способом он считал словообразовательную аффиксацию, также выделял такие, как: «4. Способ удвоения основ: мэнэ ‘сам’, ‘свой , мэнэ-мэнэ ‘каждый сам по себе’, ‘каждый свое’; дарил ‘ряд’, дарин-дарин “рядом, плечо к плечу’, дюэр ‘два’, дюэр-дюэр ‘по два’; 5. Способ сложения основ: хэсэ ‘слово’ + анго- – глагольная основа ‘делать, создавать’ = хисанго— глагольная основа ‘говорить’; туй ‘так’ + тара ‘сделав’ = тотара ‘затем, после этого’; туй ‘так’ + пиши ‘делая’ = тотами ‘поэтому’; 6. … малопродуктивный способ соединения двух антонимов: эуси- таоси ‘сюда-туда’, эвэнки-таоси ‘отсюда туда’, ‘в дальнейшем, в будущем’; … 9. Способ образования устойчивых словосочетаний: дуэнтэ(еэ) пулсиури ‘охотиться’ (доел, ‘по тайге ходить’); хода пулсиури ‘вести разъездную торговлю’ (доел, ‘торговля ходить’); чаоха сориори ‘воевать’ (доел, ‘войско сражаться’)» [5, с. 80-81]. Автор отмечает, что перечисленные способы выражения производных значений не являются равноценными [5, с. 81].
В. А. Аврорин в своем труде «Грамматика маньчжурского письменного языка» подробно описывает способы словообразования, среди которых, кроме аффиксации, выделяются: 1. Способ удвоения (редупликации) слов. Употребляется в целях словообразования, придавая дополнительные оттенки значения обобщенной множественности (собирательности), иногда раздельности и последовательности, а также повышения степени признака, например, пиру ‘рота’ > лиру миру дэ ‘во всех ротах’, сабдан ‘капля’ > сабдан сабдаи ‘капля за каплей’, горо ‘далеко, давно’ > горо горо эрин ‘очень давние времена’; 2. Способ спаривания слов. Тонкое различие состоит прежде всего в том, что удвоение передает чаще всего простую совокупность однородных предметов или признаков, а спаривание – совокупность, допускающую некоторое разнообразие, т. е. однородность, предполагающую дальнейшее расчленение по каким-то второстепенным признакам. Парные слова бывают трех видов: а) антонимические, представляющие собой сочетание двух антонимов или же просто двух слов с совершенно разными значениями: эуун нон ‘сестры’ (старшая сестра + младшая сестра), улха морин ‘домашний скот’ (домашнее животное+лошадь), эму уду ‘несколько’ (один + сколько); б) синонимические, представляющие собой сочетание двух полных или частичных синонимов: арбун дурсун ‘осанка, внешность’ (внешний вид + внешний вид), ба на ‘вселенная, территория’ (местность+местность), мэдэри ламу ‘большое море, океан’ (море + море); в) рифмические, представляющие собой сочетание знаменательного слова с его несколько видоизмененной фонетической копией, не имеющей самостоятельной семантики и употребляемой только именно в этом сочетании: були буту ‘неожиданно, врасплох’ (буту ‘мрак, тайный, тайком’), аркан каркан ‘едва, почти’ (аркан ‘чуть’).
3. Способ образования устойчивых словосочетаний, используемый также только для словообразования. Отличие от свободных словосочетаний состоит в том, что общее значение всего словосочетания не равно простой сумме значений входящих в него слов. Одно из слов, а иногда и оба слова коренным образом меняют свое значение, чаще же всего значение устойчивого словосочетания оказывается монолитным, не распадающимся на две сколько-нибудь самостоятельные части. Это делает устойчивые словосочетания, так же, как удвоенные и парные слова, равнозначными в семантическом отношении отдельным словам (лексемам). И в грамматическом отношении все они ведут себя одинаково. В. А. Аврорин условно называет их аналитическими словами. К числу аналитических относятся, например, следующие слова: да мафа ‘прапрадед’ (корень + дед), мб ихан ‘тибетский буйвол’ (дерево + бык), гу орхо ‘белена’ (нефрит + трава), ладан усиха ‘Большая Медведица’ (семь звезд), мукэ усиха ‘Меркурий’ (вода + звезда), yjVH дука ‘столица’ (девять ворот).
4. Способ слияния и, тем самым, образования сложных слов. Этот способ представляет собой дальнейшее развитие способов удвоения, спаривания и образования аналитических лексем или их словоформ [6, с. 48-51].
По нашему мнению, тот факт, что сложные слова в языке ранее не выделялись или не изучены, не означает, что такого типа слов там нет вовсе. Мы полагаем, что одной из интереснейших особенностей словообразования существительных в удэгейском языке является – наряду с суффиксальной деривацией и конверсией – наличие сложных слов. Мы разделяем точку зрения И. В. Кормушина, отметившего следующую особенность удэгейского языка: «помимо суффиксации и конверсии, новые слова в удыхейском языке в ряде случаев образуются синтаксически, на базе свободных и несвободных словосочетаний: паки ни “мастер’ (букв, ‘искусный человек’), агди сауцкини “радуга’ (букв, “гроза просияла’), 3али бангесени “Большая Медведица’ (букв ‘амбар сдвинулся’)» [7, с. 100].
В удэгейском языке, как и в других тунгусоманьчжурских, есть и способ редупликации, и способ образования слов посредством связочных вспомогательных элементов би- ‘быть’, о- ‘делать(ся)’ – таухи-эухи ‘туда-сюда’, ток-чик ток-чик б- ‘стучать, постукивать’, кесел-кесел о- ‘побледнеть (о лице)’, киоло-киоло 1) ‘грязный’; 2) ‘гладкий (об утоптанной дороге)’, вач’а-еач’а ‘всего понемногу’, андамула би- 1) ‘быть друзьями’; 2) ‘иметь любовную связь’ и др. Также используется и соположение существительных, например:
(1) Ули д’офа гьухам‘асити а бди а суг^а [8, с. 116].
[Ули д‘офа н>ухам‘аси=тиВода в (POSTP) плавать. Pres=3PL
абдиа суг%а=0
камбала=1ЧОМ |
‘В воде плавают камбалы’ (букв, ‘лист- рыбы’).
В предлагаемой статье анализируются такие сложные слова, которые В. А. Аврорин называл «аналитическими словами», а И. В Кормушин – продуктом «синтаксического словообразования». Анализируя слово, его особенности и признаки, лингвисты в основном сходятся во мнении, что цельнооформленность, свободная воспроизводимость и выделимость в речи являются основными признаками любого слова. Тем не менее при выделении нескольких аспектов слова – графического, фонетического, структурного, морфологического и синтаксического – отмечается, что все эти критерии, аспекты, признаки не абсолютны. В дополнение к вышеперечисленным признакам был предложен еще один критерий: «согласно семантическому критерию, предлагаемому ввиду недостаточности формально -грамматического,
слово – все, что выражает одно определенное понятие… Однако один только семантический критерий не позволяет отличить слово (особенно сложное) от фразеологического или терминологического словосочетания» [9, с. 465]. Как отмечают И. Николаева и М. Тольская, описывая прилагательные, «составные слова являются переходными между синтаксической фразой и лексическим элементом» [1, с. 198]. Данное утверждение, по нашему мнению, справедливо не только для прилагательных, но также для сложных существительных и сложных наречий (т. е. аналитических слов, возникших на базе синтаксических конструкций).
В удэгейском языке сложные слова образуются по определенным моделям. Мы выделяем несколько основных способов образования удэгейских сложных слов, причем каждая из рассматриваемых моделей имеет варианты.
Первая модель образования сложных слов – по типу притяжательной конструкции. Это наиболее распространенный способ, и, действительно, сложные слова, образованные с его помощью, очень похожи на свободные притяжательные словосочетания.
А) Значение целого соответствует или складывается из значения компонентов, например, догбо дул’ацкидуни ‘в полночь’ (в середине ночи), хокто анчини ‘бездорожье’, цио ауцкуни ‘носовой платок’, дагба хула ни ‘одеяло из бараньей шкуры’, йа ами- нани ‘бык’ (корова самец-ее), н’ау аминани ‘петух’ (курица самец-ее), муи хуини ‘конюшня’, мд дуэни ‘древесная почка’, на мдгони ‘грибы (растущие на земле)’. Приведем несколько контекстов:
(2) Лигбаи цио ауцкутигини синдэми [8, с. 437].
[Лигба=и цио ауцку=тиги=ниСопл n=Rcfl. Poss/SG носов. платок=ЬАТ=
POSS/3SG
синдэ=ми
высморкать. Past=1 SG
‘Я высморкал сопли в носовой платок’.
(3) Сэцкиэвэ зэгдэвэнэи, н‘ау аминавани еаи [8, с. 260].
[Сэцкиэ=вэ 3ЭГДЭ=ВЭНЭ=ИБагульник=АСС гореть=Саш=РгР
н ‘ау амина ва —ни ва=и
петух = ACC = POSS/3SG убивать = РгР] ‘Жгут багульник и убивают петуха (во время больших молений)’.
Как замечают В. А. Аврорин [5, с. 109] и Л. В. Озолиня [4, с. 25], в нанайском и орокском языках для образования названий детенышей животных используются специальные суффиксы: в нанайском – суффикс -кап, в орокском – суффикс -та, присоединяемые к названию взрослого животного. Например: нан. мории ‘лошадь’, морыкан ‘жеребенок’; соли ‘лиса’, соликаи ‘лисенок’; кэксэ ‘кошка’, кэксэкэн ‘котенок’ и др.; срок. удалата ‘лягушонок, детеныш лягушки’ < удала ‘лягушка’ суф. -та ‘детеныш’; борта ‘медвежонок’ < бо/о(н-) ‘медведь’ + суф. -та.
В удэгейском языке для обозначения понятия «детеныш» используется слово ситэ 1. ‘ребенок (человека)’; 2. ‘детеныш (животного)’, присоединяемое к наименованию взрослого животного, таким образом получается аналитическое (сложное) слово, например, вагиа ситэни ‘поросенок’, муи ситэни ‘жеребенок’, нсщги ситэни ‘детеныш маньчжурского или черного медведя’:
(4) Саикту вагиа ситэни тукиасини бу’афа [8, с. 53].
[Саикту вагиа ситэниС.отметиной nopoceHOK=NOM
бу‘афа снаружи]
‘Поросенок с отметиной бегает по улице’.
Б) Значение целого не складывается из значения компонентов: агди хдлони ‘стриж иглохвостый’ (букв, желтый громовик), муи амуни ‘лишайник’ (букв, лошадиный навоз), ката амуни ‘дикий виноград (ягода)’ (букв, навоз изюбрья), уг^ихи аини ‘малина’ (букв, помет бурундука), наму %аеацкуни ‘морская звезда’ (букв, морская ручка), наму х’аини ‘медуза’ (букв, морская печень) и др.:
(5) Гула киалани муи амуни багдини гьом^ика [8, с. 299].
[Гула киалани муи амуниСкала около (POSTP) лшиайник=КОМ
багди=ни гьомЗика
pacTH.Pres = 3SG зеленея]
‘Возле скалы растет, зеленея, лишайник’.
В) Третий вариант данной модели – «национальность + буа-ни (~ба-ни) ‘страна, земля’». Таким способом образуются различные географические названия: Мацму буани ‘долины рек Амура, Уссури, Сунгари’, Луса буани ‘Россия’, Ницка буани ‘Китай’ и др. Например:
(6) Анапа гуисэвэ Ницка буадигини гауиса [8, с. 88].
[Анана гуисэ = вэРаньше сундук=АСС
Ницка буа=диги=ни ra-jHca.INF Китай=А BL.=POSS/3SG возвращаться.везя] ‘Раньше из Китая привозили (деревянные) сундуки’.
Вторая модель – прилагательное Г* существительное. Данная модель может проявляться в нескольких наиболее продуктивных и частых вариантах. По данной модели образуются такие аналитические слова, как, например, вакчаууи хазу ‘охотничье орудие’, игисиуци бури (га’Чс) 1) ‘домашние животные (птицы)’; 2) ‘животные (птицы), содержащиеся в неволе’; цаг$а гэптэ ’парусник маньчжурский (бабочка)’; дулэмти унь’а ‘средний палец’, нау пинта ‘вдовец’, нау анта ‘вдова’, на хаицку ‘плуг’; кололиИи цафа ‘мягкая, готовая к метанию икра’, квнтокту сугала ‘лыжи с облезшим камысом’, квнтокту ина’и ‘собака с плешинами’; Луги бэле фольк. ‘Огненная девушка (сказочный персонаж)’. Приведем некоторые примеры:
(7) Нус/ни дулэмти ун>‘ани аулиани [8, с. 118].
[Нуани дулэмти угь’а=0=ниОн средний naneu=NOM=POSS/3SG
аули=а= ни onyxaTb=Past=3 SG]
Его средний палец опух’.
(8) Нэки талией талилафаи, на хаицку^ини хаити [8, с. 516] [Нэки тали=ва
Весной огород=АСС
тали=ла=фаи
засадить.огород=Ы Purp=Rc4.Poss/PL на хаицку=3и=ни ха=и=ти
myr=INSTR=POSS/3SG naxarb=Pres=3PL] ‘Весной, чтобы сажать в огороде, пашут землю плугом’.
Наиболее частые и продуктивные варианты данной модели: А) Разновидность «прилагательное + нй ‘человек»: зэху ни” ‘хулиган, баловник, шалун’, агалаи ни” ‘обманщик’, збцку ни” ‘бедняк’, цандугу ни~ ‘чужеземец’; гшнтела паки ни” ‘жестянщик’, муивэ тафясикчи ни ‘конюх’ (букв, лошадь нянчащий человек), ъу%аи ни” ‘судья’ и др.:
(9) %эху11 й в’стини-дамацга [8, с. 157].
[Зэху нй=0 в”али=ни=да Хулиган=Ж)М драться. Pres=3SG=PARTCL мацгасильно |
‘Хулиган дерется-то сильно’.
(10) Нярга солётиги, Куиука диэзэлэни – муи хуини, ути кялани му ив) тафясикчи ниду зугдивэ уоти [10, с. 39].
| Н я I] га солё=тиги Куирка
Дальше верх.реки=ЬАТ Куинка (Pers.Name)
диэ=зэ=лэ = ни
вглубь.6cpcra=CTop=LOC=POSS/3SG
кялани
около (POSTP) зугди = вэ дом=АСС
муи хуини ути
кон ю ш н я=N О М этот
муивэ тафясикчи ни= ду конюх=БАТ уо=ти
делать.Prcs=3PL|
‘Дальше вверх по течению, подальше от Куинка – конюшня, рядом с ней конюху дом строят’.
Подобные конструкции с элементом «человек» есть и в родственных тунгусо-маньчжурских языках, например, в нанайском, ульчеком, орокском. В орокском языке элемент -ннё {-н’н’ё ~ -тт (-н’н’и) ~ -ни (-ни) с семантикой ‘человек’ является словообразовательным и рассматривается как корневая морфема в составе сложного слова, будучи стяженным вариантом слова пари ‘человек’ [4, с. 41].
Б) Следующий вариант модели с прилагательными – это «прилагательное на =ма + существительное»: адигама ситэ ‘дочь, битами ситэ ‘сын’; амума на ‘перегной’, малума %угди ‘шалаш (двускатный, имеющий малу между очагом и задней стеной)’, пуусимэ ‘губная гармоника’ (букв, продувная). Приведем примеры:
(И)Бэени зугдищуни: мамасани, ила адигама ситэ, омо батама [10, с. 42].
[Бэе=ни зугдирку=0=ииСам=РО S S/3 SG домашние =NOM=POS S/3 SG
мамаса=0=нн
жена NOVI POSS/3SG
адига=ма
дсвочка=А DJ
омо бата=ма
один мал ьч и к=А DJ |
ила
три
ситэ =0 ребенок=ХОМ
‘Его домашние: жена, три дочери и один мальчик’.
(12) Талилафаи амума на%и талити расса- даеа [8, с. 465].
| Тали=ла=фаи аму=ма на=3и
Огород=L.OC=RcH. Poss/PL ncpcrmm=INSTR тали=ти рассада=ва
сажать.Pres=3PL рассада=АСС]
‘В своих огородах рассаду сажают с перегноем’
Таким образом, в удэгейском языке, наряду с суффиксальной деривацией и конверсией, имеется также аналитическое словообразование, продуктом которого являются сложные слова (существительные и прилагательные, а также некоторые наречия). В данной статье были рассмотрены наиболее распространенные модели построения сложных слов – это словообразование по типу притяжательной конструкции и модель «прилагательное + существительное» и их основные варианты. В удэгейском языке при образовании сложных (аналитических) слов ведущая роль принадлежит семантическому критерию, при котором важнейшей является несводимость значения целого к значению его составляющих. Слово, являясь основной единицей языка, без труда выделяется носителями в потоке речи и может употребляться обособленно, а не только во фразе.
ЛИТЕРАТУРА
1. Nikolaeva I. & Tolskaya М. Grammar of Udihe. – Berlin, 2001.
2. Аврорин В. А., Болдырев Б. В. Грамматика ороч- ского языка. – Новосибирск, 2001.
3. Болдырев Б. В. Эвенкийско-русский словарь: в 2 ч. Ч. 2. – Новосибирск, 2000.
4. Озолиня Л. В. Грамматика орокского языка. – Новосибирск, 2013.
5. Аврорин В. А. Грамматика нанайского языка. – Т. 1. – М.-Л., 1959.
6. Аврорин В. А. Грамматика маньчжурского письменного языка. – СПб., 2000.
7. Кормушин И. В. Удыхейский язык. – М„ 1998.
8. Неопубликованные полевые материалы из архива М. Д. Симонова «Новые дополнения к удэгейскорусскому словарю» (рукопись).
9. Большой энциклопедический словарь. Языкознание. – М, 2000.
10. An Udehe Autobiographical Text with a Russian Translation by Aleksandr Kanchuga. Edited with a Japanese Translation by T. Tsumagari, Publications on Tungus Languages and Cultures 17. (ELPR Publications Series A2-019): Nakanishi Printing Co, Ltd.
Фразеологизмы-сравнения современного русского и хакасского языков: лексико-семантический аспект
ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ-СРАВНЕНИЯ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО И ХАКАССКОГО ЯЗЫКОВ: ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
А. Ю. Ракитина
В работе раскрывается такое понятие, как «фразеологическое сравнение». Рассмотрены основные лексикосемантические особенности фразеологических сравнений, а именно их свойства передавать семантику внутренней характеристики человека (описывающие черты характера личности), приводятся примеры из русского и хакасского языков. В русском и хакасском языках выделяются единицы, характеризующие следующие черты характера: силу и храбрость, доброту и щедрость, трудолюбие и лень, молчаливость и жестокость. В русском языке есть фразеологические сочетания, которые характеризуют и положительные (надёжность), и отрицательные (робость, хитрость) качества человека, аналоги которых в хакасском языке не встретились. По нашему мнению, это свидетельствует о том, что надежность и робость могли считаться обязательными качествами хакасов, а хитрость не приветствовалась в семье и коллективе.
Фразеологическое благополучие любого языка – это богатство его народного национального языкового сознания. Большая часть фразеологизмов непереводима на другие языки, в них отражается характер народа, его культура, взгляд на мир. Под фразеологизмом-сравнением (фразеологическим сравнением) подразумевается относительно устойчивое, экспрессивное словосочетание с компаративной семантикой, обладающее при этом всеми основными признаками фразеологизма (устойчивость, воспроизводимость и целостность), а также обладающее компонентной раздельнооформленностью, целостным или частично переосмысленным значением [1, с. 120]. Фразеологические сравнения выделяются на фоне других единиц простотой строения, стабильностью компонентов и однородностью морфологического оформления. Важно отметить значимость антропоцентрического принципа в изучении фразеологизмов-сравнений. Под антропоцентризмом понимается исследование языка в тесной связи с говорящими на нем людьми, с их мышлением, сознанием, культурой, традициями. Изучение фразеологических единиц в рамках антропоцентрического подхода представляет особую важность, так как они являются ценным и одним из основных источников изучения сознания, национальных особенностей и самобытности народа, а, значит, и человека [2, с. 223]. С их помощью мы имеем возможность раскрыть внутренний мир человека, его ценности, как культурные, так и нравственные, а также выявить доминирующие особенности характера человека. Такими единицами являются фразеологические сравнения, описывающие различные черты характера личности, которые входят в группу фразеологических сравнений с семантикой «внутренний облик человека». Так, в русском и хакасском языках выделяются единицы, характеризующие следующие черты характера: силу и храбрость, доброту и щедрость, трудолюбие и лень, молчаливость и жестокость. Примеры:
– сила и храбрость: сильный как бык, храбрый как лев, аба чурект!г (Для них сильный как бык, храбрый как лее, лютый как волк — не слова из песни кощунника (ЮН, ТДУ); Кбрерге ле шчичегес. аба чурекппг ‘Только на вид маленький, а сердце у него львиное’ (ЛЧ));
– доброта и щедрость: доброе сердце, золотое сердце’, алгым чурект1г, алтын чуректгг, чагбан паарлыг (букв.: с постной печенью), i3ie чурекппг (Все в округе знали о ее золотом сердце, поэтому обращались к ней с просьбой’, Прай тогынып алган ахчазын Марфацах, алтын чурекппг хонцыгым, ще-паба чох палсщахтарга пирЩстй Все заработанные деньги Марфочка, моя добродушная соседка, отдала сиротам’);
– трудолюбие и лень: трудолюбивый, как муравей, ленивый, как Обломов (Имы видим очень много людей, неустанно работающих, трудолюбивых, как муравьи, с утра до вечера занятых приумножением своего уже существующего богатства (АШ, АЖМ));
– молчаливость: как будто в рот воды набрал, нем как рыба, аасха суг оортаан чти (Болтливой как сорока или немой как рыба. Третьего не дано (CM, HP); Хсщан кирек полганда, ахсыцарга суг оортаан чти одыргазар (МК) ‘Когда надо было, вы сидели, как будто в рот воды набрали’);
– жестокость: коварный, как демон’, адай чарымы, адай чурек (Вы не знаете их так, как я их знаю: они коварны, как демоны, и свирепы, как тигры (ГЭ, ПЗ); Чон кдзте up кш адай чуреен кбзтпеен, ибде, т/зец, паларын хоргытчац ‘При людях мужчина не показывал свою жестокость (букв.: собачье сердце), а дома пугал своих детей’).
Собранный материал показывает, что в русском языке имеются фразеологические сочетания, которые характеризуют и положительные (надёжность), и отрицательные (робость, хитрость) качества человека, аналоги которых в хакасском языке не встретились. По нашему мнению, это свидетельствует о том, что надежность и робость могли считаться обязательными качествами хакасов, а хитрость не приветствовалась в семье и коллективе. Рассмотрим данные фразеологизмы:
– надёжность: надеяться, как на каменную гору, как за каменной стеной, как у Христа за пазухой (Хрупкая и нежная женщина была за ним как за каменной стеной (ДД, ДР); Я на него, как на каменную гору, надеюсь: побеждающий человек] (ФД, ССиЕО));
– робость: смирный как агнец, кроткий ягнёнок, тихая, как мышка, стесняться как невеста (Когда вы, кроткая как ягнёнок, вяжете какую-нибудь шерстяную вещицу, никто и не заподозрит, что вы способны превратиться в разъярённую львицу (АК, Н); Тихая, как мышка, и работящая, как ни взглянешь, всё время работой занята – то вод}> носит, то на кухне, то в уголке одежду починяет (ФС, СК));
хитрость: хитрый, как муха (Батъко у нас такой хитрый… прямо, как тот… как муха! (АС, КДР)).
Таким образом, фразеологические сравнения – это сложные лингвистические образования, являющиеся средством накопления и передачи эталонов и стереотипов национальной культуры. В большинстве фразеологизмов-сравнений находят отражение материальные и духовные ценности, которые вырабатывались человечеством на протяжении многих веков, по сей день характеризующие нашу культуру. Фразеологическая картина мира как никакой другой уровень языка закрепляет миропонимание народа, выраженное через образное описание самого человека, его тела, души, интеллекта и трудовой деятельности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Фэнин Ю. Анализ устойчивых фразеологических сравнений русского языка с точки зрения тематической классификации эталона сравнения // Мир науки, культуры, образования. – 2013. – № 1(38). – С. 120-122.
2. Сонина Н. Н. Антропоцентрический подход в изучении фразеологических единиц русского языка // Актуальные проблемы лингвистики XXI века. – М. – Киров, 2010. – С. 222-224.
О форме прошедшего времени На =Чык в Тувинском языке в сопоставлении с хакасской формой На =ЧЫХ
О ФОРМЕ ПРОШЕДШЕГО ВРЕМЕНИ НА =ЧЫК В ТУВИНСКОМ ЯЗЫКЕ В СОПОСТАВЛЕНИИ С ХАКАССКОЙ ФОРМОЙ НА =ЧЫХ
Б.Ч. Ооржак
В глагольной системе тувинского языка функционируют формы, происхождение которых связано с древнеуйгурской формой на =juk: финитная форма на =чык, сложная финитная форма на =ганчык, аналитические сочетания =ган ийик, =ар ийик, =п А1!Х(6ытия)=ор ийик. Подобные тувинской финитной форме на =чык формы имеются в глагольных системах тофского (=чык/=чжык) и хакасского (=чых) языков. Они устойчиво сохраняют свою семантику и функции в их развитии из древней уйгурской формы прошедшего времени на =juk. Формы на =чык и =чых в современных тувинском и хакасском языках получили различное развитие. По сравнению с хакасской формой тувинская форма имеет более частое самостоятельное активное употребление. Тогда как хакасская форма формировала на своей базе ряд сложных временных форм в результате синтезации и процессов стяжения, которые в этом языке происходят гораздо интенсивнее, чем в тувинском. В тувинском языке сохраняются аналитические сложные сочетания причастных форм с частицей ийик, которая является собственно древним глаголом е= “быть” в форме на =juk. В отношении семантики в том и другом языке как сами формы на =чык и =чых, так и сложные формы, возникшие с их участием, маркированы семой категоричности.
В глагольной системе тувинского языка функционируют формы, происхождение которых связано с древнеуйгурской формой на : Juk: финитная форма на =чык, сложная финитная форма на =ганчык, аналитические сочетания =ган ийик, =ар ийик, =п АиХ(бытия)=ар ийик. Подобные тувинской финитной форме на =чык формы имеются в глагольных системах тофского (=чык/=чжык) и хакасского (=чых) языков. Они устойчиво сохраняют свою семантику и функции в их развитии из древней уйгурской формы прошедшего времени на : Juk [1, с. 96]. Отмечается, что форма на Juk употреблялась исключительно в прямой речи в эмоционально окрашенных, экспрессивных высказываниях и выражала категоричность совершения действия, подчеркивалась его важность, особенность, яркость, характерность; с другой стороны, наличествовало указание на определенную исчерпанность, полноту этого действия [Там же].
И в тувинском, и в тофском, и в хакасском языках эти формы характеризуются признаками категоричности, очевидности, достоверности, результативности и эмоциональности [2, с. 376378; 3, с. 137-144; 1, с. 96; 4, с. 221; 5, с. 212, 213]. Так, основным значением формы на =чык (=чик/=чук/=чук; =жык/=жике’=жук/=жук) в тувинском языке является «категорическое утверждение или подтверждение (напоминание) того, что данное действие было совершено в прошлом. Эта форма характерна для диалогической речи, особенно для речи сценической, – там, где одно из действующих лиц, возражая другому, что-либо утверждает или подтверждает; для аналогичных реплик в ораторской и бытовой речи. В вопросительных предложениях форма на =чык придает вопросу эмоционально-экспрессивный характер и часто сопровождается эмоционально окрашенными частицами» [2, с. 376-378]. Д.А. Монгуш отметил, что категоричность совершения действия в этой форме вытекает из ее значения очевидности [3, с. 137-144]. Например:
(1) Ол-дур. Эре кылбайн квр деп чеже катет ацаа чугаалажык мен (ВМ2, 48) – ‘Ну вот. Сколько раз я говорила ему, чтобы не делал долгов’.
(2) Ак-Тештуц чаа ээзи мецээ ажынган- дарынган мацнап келчик (Cypl, 232) – ‘Новый хозяин (собаки) Ак-Тош прибежал ко мне сердитый’.
В отрицательной полярности (образуется при помощи отрицания на =ба ( бе. =еа, ее. =па, =пе, .иа. =ме) она передает подчеркнутое засвидетельствованное утверждение говорящего о том, что то или иное действие до МР не имело места быть:
(3) … бузээлей-ле бержик бис. Хенергедип- кен бис. – Удурлстмаан? – Чок, удурланмажык. Чсш-даа чок болган (Cypl, 73) – мы окружили. Застали врасплох. – Не противился? – Нет, не противился. И времени (у него) не было’.
В вопросительных предложениях форма прошедшего времени на =чык в зависимости от контекста может выражать либо желание говорящего уточнить наличие известного ему ранее действия, получить подтверждение у своего собеседника (пример 4), либо напоминание говорящего собеседнику о действиях, субъектом или участником которых он был (с оттенком упрека) (пример 5):
(4) Сенден каш акта чээп алчык? (ВМ2, 47) – ‘(Напомни мне) сколько же он у тебя занял денег?’.
(5) Сен ацаа дузалажып-ла чордуц. А сени ол канчалчык? (ВМ2, 57) – ‘Ты ему все время помогала. А как он с тобой поступил? (вспомни)’.
Вопросительно-отрицательная форма прошедшего времени на =чык передает значение положительной формы и обозначает действие, которое было известно и говорящему, и собеседнику, о котором говорящий напоминает собеседнику с некоторой долей эмоциональности, целью которого является подчеркивание и попытка обратить внимание собеседника на уже прошедшее действие, актуализируя его особую значимость в МР в связи с сообщаемым фактом:
(6) Диеежик мен бе. Ол-дур xefi-ле оларныц- биле суржур (Сур2, 58) – Я ведь говорил. И вот, впустую за ними гоняется’.
Таким образом, в тувинском языке форма прошедшего времени на =чык выражает значение прямой засвидетельствованное™, модальное значение категорической достоверности и эмоциональности, что отличает ее от других форм прошедшего времени и обеспечивает его устойчивый статус в системе прошедшего времени и живое функционирование в речи.
Форма на =чых в хакасском языке также является одной из форм прошедшего времени изъявительного наклонения [6]. Она проникла в хакасский литературный язык из кызыльского и качинского диалектов; в сагайском диалекте она функционирует весьма ограниченно [4, с. 4]. В. Г. Карпов считает, что ее конкретное значение трудно определить, так как она употребляется в одних случаях в значении, близком к значению формы на -ган, в других – в значении, близком к значению формы на -ды [6, с. 221; 4, с. 130]. Тем не менее отмечается, что она выражает некоторую категоричность и результативность действия. Наблюдается сокращение ее самостоятельного употребления [6, с. 222]. С ее участием сложились новые формы, представляющие собой результат процесса стяжения аналитических форм, приведший к выпадению основы вспомогательного глагола (при этом форма на =чых сохранилась) и последующей синтезации. Так возникли инновационные формы, активно функционирующие в изъявительном наклонении: недавнопрошедшего времени на =дычых (=ды + всп. глагол в форме на =чых), неопределенного прошедшего времени на =гаицых (=ган + всп. глагол в форме на =чых), прошедшего «заглазного времени» на =тырцых {■-тыр + всп. глагол в форме на =чых), а также как показатель сослагательного наклонения форма на =арцых (=ар + всп. глагол в форме на =чых) [6, с. 221].
В тувинском языке процессы грамматического стяжения происходят медленнее. Наряду с активным самостоятельным функционированием формы на =чык в тувинском языке имеются аналитические образования, в составе которых вычленяется древняя форма на -juk – сочетания причастий на =гаи и —ар, аналитической формы настоящего времени на =п АиХ(быптя)=ар с частицей ийик. Эти сочетания выражают подчеркнутое утверждение о достоверности действий, имевших место до МР:
(7) Оске ог-булелердеи онзаланып, ылга- лыр чуеевис чок шупту-ла вг-булелер, ада-иелер ышкаш чурттап чорас/н ийик бис (Танова) – ‘Мы жили, как все остальные родители, не обладая ничем, что бы нас выделяло из других семей’.
(8) А бо шокар дспиты вввустуц улуг шокар шарызы деп ойнаар ийик бис (пример взят из [7, с. 146]) – ‘А с этим пестрым камнем (вот ясно мне помнится) мы играли, будто он наш большой пегий бык’.
(9) Каш чыл улаштыр шимээн дааш чок тур- гаи бажынывыс дирлип келгеи дээш, кайы-хире ввруп турарлар ийик (Танова) – ‘Как они радовались тому, что наш дом, стоявший в течение стольких лет в безмолвии, ожил’.
Сочетание =ар ийик, употребляясь в аподо- зисе условной конструкции, способно регулярно выражать значение ирреальности и выступает одним из элементов комплексного показателя условно-сослагательного наклонения (10):
(10) … бир эвес ыт ээрбээн азы шуут ол вйде ацаа турбааи суг болза, ол бажыцче чуну-даа бодавайн, чуге-даа торулбайн кире бээр ийик (Даржай ЧК) – ‘Если бы собака не залаяла или в тот момент ее бы там совсем не было, то она зашла бы в тот дом, не раздумывая, не останавливаясь’.
Ф Г Исхаков и А. А. Пальмбах приводят примеры паралельного употребления форм =ган ийик и =чык с аналогичным значением «прошедшего неопределенного (результативного) времени с эмоционально-экспрессивным значением ‘ведь, же’» [2, с, 379]:
(11) Силер хоорстга чораан ийик силер чоп.
(12) Силер хоорстга чоржук силер чоп.
Оба примера переводятся как: ‘Вы ведь в городе (уже) были’ (перевод наш).
Авторы предложили следующие этапы стяжения аналитической формы на =ган ийик, в результате которого была образована форма на =чык б тувинском языке, на примере глагола чор = ‘ходить, ездить, двигаться’: чора=(г)ан ийик > чор=ийик > чор=йик ~ чор=жук ‘ездил’ [2, с. 379]. Эти две формы, действительно, выражают аналогичные значения.
Е1аличие тувинской формы на =ганчык, которая обнаруживается в речи носителей тувинского языка, говорит о том, что было два пути стяжения рассмотренной выше аналитической формы. Если форма на =чык образована выпадением =ган и основы вспомогательного глагола и=. то форма на =ганчык – выпадением основы вспомогательного глагола и=. Статус сложной формы на =ганчык в системе тувинского глагола еще не определен. Она выражает значение перфекта с эмоционально-экспрессивным эффектом, благодаря которому говорящий актуализирует то или иное действие, имевшее место еще до МР. Например:
(13) – Мээц дулг\ j рлерим кврдуц бе?
-Бо чытканчык. –
Ты не видел моих ключей?
– Да вот же они лежат’.
В данном примере (13) указательное местоимение бо ‘вот’ актуализирует состояние нахождения ключей в том или ином месте, которое до МР (они лежали там и раньше) было не актуально.
(14) Сен Кызыл чоруцда, кенниеисти Чан- чык ушкарып эккелген болбазыкпе. Бо турган- чык (К-Л, 40) – ‘Когда ты был в Кызыле, нашу невестку привез (посадив на коне сзади себя) Чан- чык. Вот ведь она стоит’.
В примере (14) так же, как и в предыдущем, говорящий актуализирует в МР то или иное дей- ствие/состояние, которое наличествовало и до МР (невестка была рядом), но только это было не актуально.
Сложная форма на =ганчык имеет ограниченное употребление, поэтому полный анализ ее семантической дистрибуции, определение ее статуса и места среди других грамматических форм в системе глагола тувинского языка еще требуют специального исследования.
Таким образом, восходящие к древнеуйгурской формы на =juk =чык и =чых в современных тувинском и хакасском языках получили различное развитие. По сравнению с хакасской формой, тувинская форма имеет более частое самостоятельное активное употребление. Тогда как в хакасском языке форма образовала ряд сложных временных форм в результате синтезации и процессов стяжения, которые в этом языке происходят гораздо интенсивнее, чем в тувинском. В тувинском языке сохраняются аналитические сложные сочетания причастных форм с частицей ийик, которая является собственно древним глаголом е= “быть’’ в форме на =juk. В отношении семантики в том и другом языке как сами формы на =чык и =чых, так и сложные формы, возникшие с их участием, маркированы семой категоричности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Насилов Д. М. Прошедшее время на -juk/-juq в древнеуйгурском языке и его рефлексы в современных языках // Тюркологический сборник. К шестидесятилетию А. Н. Кононова. – М.. 1966. – С. 92-104.
2. Исхаков Ф. Г., Пальмбах А. А. Грамматика тувинского языка. Фонетика и морфология. – М., 1961.
3. Монгуш Д. А. Формы прошедшего времени изъявительного наклонения в тувинском языке. – Кызыл, 1963.
4. Карпов В. Г. Изъявительное наклонение глагола в современном хакасском языке. – Абакан, 2014.
5. Рассадин В. И. Морфология тофаларского языка в сравнительном освещении. – М., 1978.
6. Грамматика хакасского языка / под ред. Н. А. Баскакова. – М„ 1975.
7. Монгуш Д.А. О сказуемых тувинского языка, выражающих модальное значение достоверности // Предложение в языках Сибири. – Новосибирск, 1989. – С. 19-36.
ИСТОЧНИКИ ИЛЛЮСТРАТИВНОГО МАТЕРИАЛА
ВМ2 – Монгуш В. Кадай-кыска хаан-на мен. – Кызыл, 1999.
АД. ЧК – Даржай А. Чурттаарын кузезицзе. – Кызыл, 1984.
КЛ, 40 – Кенин-Лопсан М. Чылгычыньщ ее. – Кызыл, 2010.
Cypl – С. Сюрюн-оол. Чогаалдар чыындызы. Т. 1.
Тываньщ ном ундурер черн. – Кызыл, 1991.
Сур2 – Сюрюн-оол С. Чогаалдар чыындызы. – Кызыл, 1974.
Танова Е. Пенни салым-хуузу. – Кызыл, 1991.
Роль сектора языка ХакНИИЯЛИ в развитии хакасского языкознания
РОЛЬ СЕКТОРА ЯЗЫКА ХАКНИИЯЛИ В РАЗВИТИИ ХАКАССКОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ
А. С. Кызласов
Статья посвящена исследователям современного хакасского языка. Отмечается роль российских тюркологов в изучении хакасских диалектов. Дается характеристика мероприятий, проведенных научными сотрудниками сектора языка Хакасского научно-исследовательского института в первые годы его создания. Анализируется деятельность основателей хакасского языкознания, рассматриваются основные этапы становления и развития сектора языка института, краткое содержание отдельных научных трудов исследователей, вклад каждого научного сотрудника в изучение хакасского языка. Также проводится описание проблематики научных исследований сектора языка в современности. К таковым относятся развитие хакасского литературного языка, топонимия региона, фонетика, морфология, словообразование, лексика хакасского языка.
Изучение отдельных аспектов хакасского языка и его диалектов, как известно, началось еще до открытия Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. В работах М. А. Кастрена, В. В. Радлова, Н. Ф. Каганова, С. Е. Малова, С. Д. Майнагашева содержатся бесценные материалы по диалектам хакасского языка и фольклору хакасского народа. Имена вышеназванных ученых навечно вошли в летопись хакасского языкознания.
Исследования хакасского языка приобрели системный характер после открытия в 1944 г. в Абакане Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. С этого времени языковыми вопросами занимается сектор языка, в том числе в сотрудничестве с учеными из крупных тюркологических центров. Начинается кропотливая работа по установлению норм формирующегося литературного языка. Так как в хакасском языке представлено четыре диалекта: сагайский, качинский, кызыльский и шорский, то после широких обсуждений было признано, что литературный язык должен основываться на базе двух диалектов: сагайского и качинского [1, с. 148-149].
В секторе языка работал Ф. Г. Исхаков, известный тюрколог, имевший большой стаж научно-педагогической деятельности [2]. По воспоминаниям Д. Ф. Патачаковой, Фазы л Гарипович в 1942 г. переехал в Хакасию, работал инспектором по национальным школам при областном отделе народного образования. Инициатором создания ХакНИИЯЛИ, как и хакасского отделения Абаканского учительского института и областной национальной школы, выступил именно этот известный тюрколог [3]. Вся организаторская работа, переговоры и переписка с Министерством просвещения о создании в Хакасии научно-исследовательского института с гуманитарным уклоном, оформление необходимой документации проводились Ф. Г. Исхаковым. Под его руководством разрабатывалось «Положение о Хакасском НИИЯЛИ», определялись структура и штатные должности института [2, с. 10-12].
С первых дней открытия института в секторе языка работал Ц. Д. Номинханов. Он был канд. филол. наук, монголистом по специальности. В институт был переведен по ходатайству Ф. Г. Исхакова. С 1946 г., после ухода Ф. Г. Исхакова, он заведовал сектором языка [3, с. 1-2].
Среди первых научных сотрудников института был А. Т. Казанаков, автор первой орфографии хакасского языка (1939). Его перу принадлежат: «Пастагы хыгырар шчш» (Начальная книга для чтения). – М., 1926; «Хакас тшше угренцец книга. Пасталыг школаа. Ерамматика, правописание» (Хакасская грамматика и правописание для начальной школы). – Новосибирск, 1935; Правописание упражнениелершщ сборнип (Сборник упражнений по правописанию): в 3-х ч. – 1939— 1940; Букварь. 1, 2 изд. – Абакан, 1939-1940 и др. А. Т. Казанаков был членом коллегии по созданию хакасской письменности. Работа, начатая основателями хакасской письменности, была успешно продолжена их последователями [4, с. 15].
В секторе языка также работала Аткнина Нелли Алексеевна, окончившая два курса филологического факультета педагогического института им. Еерцена в Ленинграде.
С первых дней организации ХакНИИЯЛИ Ф. Е. Исхаков привлекал для научной работы Д. Ф. Патачакову, в то время она работала преподавателем хакасского языка Абаканского педучилища. С 1949 г. она окончательно перешла на работе в институт, вначале была младшим научным сотрудником, через некоторое время стала заведующей сектором языка. Затем многие годы работала в должности ученого секретаря института. За годы работы в ХакБШИЯЛИ Д. Ф. Пата- чакова защитила кандидатскую диссертацию по теме «Качинский диалект хакасского языка». Она стала крупным специалистом хакасоведом. При ее непосредственном участии разрабатывались актуальные проблемы хакасского языка, проводилась большая работа в области диалектологии.
Отметим, что для сектора языка приоритетным направлением было исследование диалектов, описаны все диалекты хакасского языка в кандидатских диссертациях: Н.Г. Доможаков. Описание кызыльского диалекта хакасского языка (1948); А.И. Инкижекова. Сагайский диалект хакасского языка (1948); Д. Ф. Патачакова. Качинский диалект хакасского языка (1965); Н.Н. Межекова. Шорский диалект хакасского языка (1973). К сожалению, ни одна из названных работ в свое время не была издана. Они хранятся в рукописном фонде библиотеки ХакНИИЯЛИ. В настоящее время по хакасской диалектологии создано более 60 научных работ [5].
Под руководством Д. Ф. Патачаковой сектор языка собирал материал к «Диалектологическому атласу тюркских языков», а также к «Диалектологическому атласу тюркских языков Сибири». Подготовка этих атласов – совместная работа с тюркологическими центрами страны под руководством Института филологии СО АН СССР (ныне – СО РАН). Эту работу возглавляли такие тюркологи, как Е.И. Убрятова, В.М. Наделяев, Н. Н. Широбокова.
Возвращаясь к работе сектора языка, следует отметить, что в первые годы существования института сотрудниками сектора под руководством Ф. Г. Исхакова был разработан план работы: составление словарей, совершенствование алфавита, орфографии, уточнение диалектов, которые должны служить основой литературного языка. О роли ХакНИИЯЛИ в языковом строительстве в свое время писал известный языковед В. Г. Карпов. После открытия института сектор языка «в 1953 г. подготовил и провел большую научнопрактическую конференцию по проблемам хакасского языка. На ней был дан анализ состояния хакасского литературного языка и намечены пути его дальнейшего совершенствования. Очень важным было решение ориентироваться в развитии литературного языка на два основных, наиболее распространенных диалекта – качинский и сагайский. Было рекомендовано разработчикам хакасской орфографии узаконить написание дореволюционных заимствованных слов в соответствии с существующим их хакасским произношением (слепе «шляпа» и пр.), а для послереволюционных заимствований сохранять их русскую форму (автобус, врач, офицер и пр.). Эти рекомендации конференции сыграли положительную роль в нормировании хакасского литературного языка. К тому же к этому времени были подготовлены собственные специалисты-филологи, способные претворять в жизнь указанные установки.
Научное обеспечение языковой политики взял на себя сектор языка ХакНИИЯЛИ, в составе которого, а также в редакциях национальной газеты, радио и книжного издательства, появились специалисты с высшим филологическим образованием. В Хакасии сформировалась целая группа талантливых начинающих прозаиков, поэтов, драматургов с хорошим чувством языка, а в школу пришли хорошо подготовленные учителя хакасского языка. Все эти обстоятельства позволили по-новому решать вопросы, связанные с развитием литературной формы хакасского языка. Были написаны новые учебники хакасского языка для школ, хакасского отделения педучилища, повысились требования к редактированию хакасских книг, к переводам. Был разработан новый свод орфографических правил и составлен более полный орфографический словарь. 1950-1965 гг. стали временем наиболее благоприятного и интенсивного развития хакасского литературного языка» [6, с. 238-239].
Сотрудники сектора языка до 1950-1960-х гг. работали над практическими задачами языкового строительства: упорядочением графики, орфографии, пунктуации, определением диалектных особенностей хакасского языка, изучением фонетики, грамматики, лексики, разработкой и упорядочением общественно-политической, научно-методической терминологии, созданием двуязычных словарей, составлением учебников и учебных пособий для школ Хакасии.
Как известно, работа сектора языка была начата с организации диалектологических экспедиций. В процессе подготовки экспедиции Ф. Г. Исхаковым были составлены программа, словник для словаря диалектов и часть вопросника по фонетике. Во время экспедиции был собран большой рукописный материал на 2120 страницах, в 20 населенных пунктах опрошено 294 человека. Записаны сказки, легенды (74), пословицы, загадки, живая диалектная речь носителей языка. Участники экспедиции собирали материал по этнографии, топонимике; записывались хакасские имена, фамилии, названия сеоков, местностей, гор, рек и озер. В процессе обработки диалектного материала был составлен словарь диалектов, рукопись которого хранится в рукописном фонде Института. В последующие годы по материалам экспедиций сотрудниками сектора языка и другими авторами были написаны работы по вопросам фонетики, морфологии, синтаксиса, диалектологии и лексикологии хакасского языка, которые публиковались в «Ученых записках ХакНИИЯЛИ», отдельных сборниках или изданиях. Фонетике хакасского языка посвящены две монографии, общий фонетический очерк Ф. Г. Исхакова 17] и экспериментальное исследование согласных, выполненное Д.И. Нанковым [8]. Д. И. Чайков впервые в хакасоведении применил экспериментальные соматические и пневматические методы для изучения хакасского консонантизма. Он является автором раздела «Фонетика» в «Грамматике хакасского языка» (1975) [9, с. 332]. По морфологии и синтаксису хакасского языка были написаны и защищены кандидатские диссертации, некоторые из них изданы: Г. Ф. Бабушкин. Вопросы прилагательных в хакасском языке (1953); В. Г. Карпов. Изъявительное наклонение в хакасском языке (1955); Г. И. Донидзе. Безличные предложения в хакасском языке (1957); М.И. Бор- гояков. Прямое дополнение в хакасском языке (1961). Перед сектором языка в эти же годы были поставлены задачи: начать подготовительную работу к написанию научной грамматики хакасского языка, изучать историю создания письменности, процессы формирования современного литературного языка. В ходе этой работы анализировался язык художественной литературы, печати, выявлялась степень его понимаемости широкими массами населения. Во время диалектологических экспедиций вместе со сбором материала проводилась и эта работа.
Обращаясь к событиям того времени, отметим, что наметившиеся первоначально положительные сдвиги в ходе языкового строительства были прерваны репрессиями 30-х гг. и Великой Отечественной войной. Многие лингвистически одаренные кадры погибли в их жерновах. Такой поворот событий негативно сказался на выпуске художественной, научно-популярной литературы. В периодической печати стал публиковаться в значительной степени переводной материал, количество заимствований из русского языка неоправданно возросло. Стали заметны процессы отрыва письменной формы литературного языка от общенародного языка. Названные явления вызывали тревогу широкой общественности и языковедов. Все эти вопросы обсуждались на заседаниях сектора языка и ученых советах ХакНИИЯЛИ.
Развитие письменной формы литературного языка связано с установлением орфографических норм хакасского языка. Одним из направлений работы сектора является унифицирование орфографических правил, сложившихся в 19201930-е гг. в процессе создания письменности, издания первых учебников, пособий и художественных произведений. Первый хакасско-русский словарь (1928), составленный участником 1-го Тюркологического съезда Н. Г. Катановым, был не только переводным, но можно сказать, первым орфографическим словарем, отразившим принципы орфографии, принятые на съезде.
Определенную роль в деле разработки орфографии хакасского языка сыграла первая языковедческая конференция 1936 г. На основе ее решений А.Т. Казанаков выпустил первую орфографию хакасского языка (1939). Орфография продолжала совершенствоваться. Развитию орфографических правил способствовали исследования Ф. Г. Исхакова, Ц. Д. Номинханова, Д. Ф. Патача- ковой. Впоследствии сектором языка под руководством Ф. Г. Исхакова была издана обновленная орфография хакасского языка (1947). В дальнейшем этими вопросами вплотную занималась Д. Ф. Патачакова. Ею самостоятельно было подготовлено третье (1962), четвертое (1988) издание орфографии. В это же издание вошел материал, составленный Д. И. Чанковым.
Сектор языка готовил и издавал различные словари. Так, в 1948 г. Ц. Д. Номинханов издал школьный «Русско-хакасский словарь». В том же году Д. Ф. Патачакова в соавторстве с Ц. Д. Номинхановым выпустили «Хакасско-русский словарь» для школьников. Н. Г. Доможаков подготовил «Орфографический словарь (для средних школ)» (1948). Д. Ф. Патачакова опубликовала «Краткий словарь общественно-политических терминов» (1955). В 1961 г. под редакцией Д.И. Чанкова выходит «Русско-хакасский словарь». Для «Хакасскорусского словаря» Н А. Баскакова, А. И. Инкижековой-Грекул (1953) была использована картотека ХакНИИЯЛИ.
Разработка актуальных проблем хакасского языка дала возможность написать полную научную грамматику – «Грамматику хакасского языка» (1975). Над ее созданием работал коллектив авторов, это как местные исследователи: М.И. Боргояков, В. Г. Карпов, Д. Ф. Патачакова, Д. И. Чайков, Г. Ф. Бабушкин, так и тюркологи Москвы: Н А. Баскаков, А. И. Инкижекова-Грекул, Г. И. Донидзе [9, с. 149]. Говоря об авторах названной работы, нужно отметить, что А. И. Инкижекова-Грекул начинала работать в ХакНИИЯЛИ. После окончания восточного факультета Ленинградского госуниверситета в институт пришел трудиться Г. И. Донидзе. Он исследовал послелоги, безличные предложения и другие разделы хакасской грамматики. Различным вопросам хакасского языка посвятил свои труды Г. Ф. Бабушкин. С 1950-х гг., после защиты кандидатских диссертаций, в институте стали работать Д. И. Чайков (исследовал вопросы фонетики и лексики), В. Г. Карпов (изучал категории глагола). Впоследствии они перешли на работу в Абаканский государственный педагогический институт, В. Г. Карпов защитил докторскую диссертацию (1995). Значительный вклад в хакасское языкознание внес первый директор ХакНИИЯЛИ, канд. филол. наук И. Г. Доможаков, талантливый писатель и поэт.
Продолжительное время сектором языка руководил д-р филол. наук М.И. Боргояков. Он оставил заметный след в хакасском языкознании: им написано более 60 научных трудов, в том числе монографии «Развитие падежных форм и их значений в хакасском языке» (1976), «Источники и история изучения хакасского языка» (1981). Известны его труды по фонетике, лексике, грамматике хакасского языка. Он планировал написать работу «Вопросы исторической диалектологии хакасского языка», но его преждевременная кончина не позволила осуществиться этому. М.И. Боргояков также интересовался историей и фольклором хакасов и написал целый ряд статей по этногенезу, истории хакасов. Много внимания он уделял составлению программ, учебников по хакасскому языку для образовательных учреждений [2, с. 11].
Большой вклад в развитие хакасского языкознания внесла О. И. Анжиганова. Она была принята в сектор после окончания аспирантуры Института языкознания под руководством И. А. Баскакова. Позднее кандидатская диссертация с помощью ее дочери, д-ра филос. наук Л. В. Анжигановой, и канд. филол. наук О. В. Субраковой была опубликована в виде монографии «Именные словосочетания в хакасском языке» [10]. Ольга Петровна была одним из авторов «Хакасско-русского словаря лингвистических терминов» (2001) [11], активно участвовала в составлении и подготовке к изданию рукописи «Хакасско-русского словаря». В последующие годы совместно с другими сотрудниками принимала участие в работе «Тюркские ареалы Сибири». О. И. Анжиганова в течение 6 лет заведовала сектором языка [12].
В 60-е гг. XX в. сектор языка пополнился еще одним исследователем – О. В. Субраковой. Она окончила факультет восточных языков Ленинградского госуниверситета. Вначале она занималась исследованием памятников древнетюркской письменности и совместно с И.А. Батмановым опубликовала книгу «Древние письмена Хакасии» (1970) Впоследствии Ольга Васильевна исследовала язык хакасского героического эпоса и по этой теме защитила кандидатскую диссертацию, выпустила монографию «Язык хакасского героического эпоса» [13]. Научные интересы О. В, Субраковой были также связаны с исследованием вопросов синтаксиса, бельтырского говора хакасского языка. Под ее руководством был подготовлен и издан в 2006 г. «Хакасскорусский словарь» [14]. О.В. Субракова в течение 8 лет (1995-2003) была заведующей сектором языка. Она принимала участие в сборе диалектологического материала к «Диалектологическому атласу тюркских языков», а также к «Диалектологическому атласу тюркских языков Сибири». Совместно с М. Д. Чертыковой и И. С. Тороко- вой составляла «Словарь синонимов хакасского языка». Эта работа еще не подготовлена к изданию.
В конце 80-х и в начале 90-х гг. сектор пополнился молодыми языковедами. Они продолжили исследования по различным проблемам хакасского языка.
Работа в секторе языка в последний период ведется по 5 направлениям.
1. Лексикографическая работа. Общее для всего коллектива направление – подготовка словарей различного типа. В последнее время подготовлены и опубликованы следующие словари: «Русско-хакасский словарь лингвистических терминов» (издавался в 1976, 2001 гг., выпущен со значительными дополнениями и изменениями в 2012 г.) [11]; «Хакасско-русский словарь» [14]; «Русско-хакасский школьный словарь = У греши лер гс орыс-хакас сбстгк» [15]; «Электронный русско-хакасский школьный словарь» [16]. Кроме того, сотрудники сектора языка подготовили рукопись «Краткого толкового словаря хакасского языка» (70,0 п. л.).
2. Грамматика и лексика. В 1998 г. А. С. Кызласов защитил диссертацию на соискание ученой степени канд. филол. наук по теме «Односложные корни и основы в хакасском языке» в диссертационном совете при Институте языкознания НАН Республики Казахстан. Опубликовал диссертационную работу в виде монографии «Структура корневых лексем в хакасском языке» [17]. А. С. Кызласов за годы работы в институте проводил исследование по теме «Формирование национальных норм хакасского литературного языка». В 2008 г. работа была завершена, ее результаты получили освещение в монографии «Формирование национальных норм хакасского литературного языка» [18]. Также итогом многолетней работы явилась публикация монографии «Источники формирования лексического строя современного хакасского языка» [19]. А. С. Кызласовым опубликовано свыше 80 научных работ. С декабря 2006 г. по настоящее время работает в должности заведующего сектором языка.
В секторе языка также работала И. С. Торокова. После защиты диссертации на соискание ученой степени канд. филол. наук в 1998 г. в диссертационном совете при Башкирском госуниверситете она исследовала глагольную синонимию. После преждевременной кончины И. С. Тороковой ее научный руководитель, д-р филол. наук, проф. З.Г. Ураксин, опубликовал ее работу «Глагольная синонимия хакасского языка» [20].
С 1987 г. М. Д. Чертыковой в секторе велась работа по изучению семантики хакасского глагола (системно-семантический анализ). В 1996 г. она защитила диссертацию на соискание ученой степени канд. филол. наук в диссертационном совете при Институте филологии СО РАН по теме «Глаголы говорения в хакасском языке» затем опубликовала диссертационную работу в виде монографии «Глаголы говорения в хакасском языке» [21]. После защиты диссертации М. Д. Чертыкова разрабатывала тему «Семантическое поле глаголов психической деятельности человека», впоследствии в 2016 г. в диссертационном совете при Институте языкознания РАН она защитила диссертацию на соискание ученой степени д-ра филол. наук по теме «Глаголы со значением психической деятельности в хакасском языке (системно-семантический аспект)».
Исследованиями в области лексики занимается 3. Е. Каскаракова. Она защитила диссертацию на соискание ученой степени канд. филол. наук по теме «Омонимы в хакасском языке» в диссертационном совете при Институте языкознания РАН под руководством д-ра филол. наук В. Г Карпова (2005). Названная работа опубликована в виде монографии «Омонимы в хакасском языке» [22]. В соавторстве с Д.И. Чанковым ею издан «Краткий словарь омонимов хакасского языка» [23]. Также Зинаида Ефремовна опубликовала словарь омонимов по результатам диссертационного исследования [24]; словарь общественно-политических терминов [251. З.Е. Каскаракова также исследовала названия растений в хакасском языке, итогом чего явилось издание монографии [26]. Исследования в рамках данной тематики продолжаются, в 2019 г. она завершит монографическую работу «Флористическая лексика в хакасском языке».
В 2005 г. после окончания аспирантуры Новосибирского госуниверситета на работу в сектор языка ХакНИИЯЛИ была принята И. М. Чебочакова. Она защитила диссертацию на соискание ученой степени канд. филол. наук по теме: «Образование имен существительных в хакасском языке (в сопоставительном аспекте)» по специальности 10.02.20 «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание». Опубликовала две монографии [27; 28], в настоящее время продолжает исследования в области словообразования, терминообразования. Помимо основной работы она является редактором лингвистического выпуска журнала «Научное обозрение Саяно-Алтая».
3. В секторе языка Р Д. Сунчугашевым изучалась значимая тема хакасского языкознания – топонимика. С 1992 г. он приступил к исследованию темы «Оронимия Хакасии». Под руководством д-ра филол. наук, проф. И. В. Кор- мушина защитил диссертацию на соискание ученой степени канд. филол. наук (при Институте языкознания РАН, 1999), опубликовал «Словарь оронимов Хакасии» [29]. Затем продолжил исследование по теме «Гидронимия Хакасии», завершив ее в 2006 г., результатом чего стало опубликование монографии [30]. Р. Д. Сунчугашев также исследовал тему «Ойконимия Хакасии». Кроме этого, с апреля 2003 г. по ноябрь 2006 г. он был заведующим сектором языка, вел большую общественную работу (был председателем Терминологической комиссии при МОН РХ, председателем секции учебно-методического совета при МОН РХ).
4. Морфонологическое направление исследований сектора с 1994 г. ведет П. Е. Белоглазов, который в 1993 г. в диссертационном совете при Казанском госуниверситете защитил диссертацию на соискание ученой степени канд. филол. наук по теме «Морфонологическая структура глагольных корней и основ в хакасском языке». Им опубликовано три монографии [31; 32; 33].
5. Последнее направление работы сектора – экспериментальная фонетика, исследованиями в ее рамках занимается В. В. Субракова. Она окончила аспирантуру Института филологии СО РАН, в 2005 г. защитила диссертацию на соискание ученой степени канд. филол. наук по теме «Консонантизм нижне-тейского говора сагайского диалекта хакасского языка: сопоставительный аспект». В этом же году принята на работу в сектор языка ХакНИИЯЛИ старшим научным сотрудником. В 2006 г. Вия Васильевна опубликовала свою диссертационную работу в виде монографии [34]. В 2010 г. В. В. Субракова завершила исследование по теме «Консонантизм кызыльского диалекта хакасского языка: сопоставительный аспект» и опубликовала вторую монографию [35].
У сотрудников сектора языка ХакНИИЯЛИ немало вопросов, которые предстоит решить – это проблемы социолингвистики, истории языка, диалектологии, этимологии, а также создание корпусов текстов на хакасском языке.
ЛИТЕРАТУРА
1. Боргояков М.И. Языкознание в Хакасском НИИ языка, литературы и истории // Вопросы языкознания. – 1965. – № 4. – С. 148-149.
2. Анжиганова О. П., Субракова О. В. Становление и развитие хакасского языкознания // 55 лет Хакасскому научно-исследовательскому институту языка, литературы и истории. Материалы региональной научной конференции. (Абакан, 18-20 ноября 1999 г.) – Абакан, 2001. – С. 10-12.
3. Патачакова Д. Ф. О деятельности Ф.Г. Исхакова в Хакасии. Рукописный фонд ХакНИИЯЛИ. Ф-Я-4, 02.9 № 1091. – С. 1-2.
4. Чайков Д.И. 40 лет хакасской письменности // 40 лет хакасской письменности. Материалы научной конференции. – Абакан, 1967. – С. 6-18.
5. Патачакова Д. Ф. Кызыльский диалект хакасского языка (краткий очерк): пособие для учителя. – Абакан, 1995.
6. Карпов В. Г., Насилов Д. М. Хакасию -русские языковые связи // Карпов В. Г. Хакасский язык: проблемы и перспективы развития. – Абакан, 2007. –
С. 230-244.
7. Исхаков Ф. Г. Хакасский язык. Краткий очерк по фонетике (материалы и исследования). – Абакан, 1956.
8. Чайков Д.И. Согласные хакасского языка. – Абакан, 1957.
9. Сунчугашев Р. Д. Об истории хакасского языкознания // Н. Ф. Катанов и гуманитарные науки на рубеже веков: очерки истории российской тюркологии. – Казань – Абакан, 2008-2009. – С. 329-336.
10. Анжиганова О. П Именные словосочетания в хакасском языке. – Абакан, 2006.
11. Анжиганова О. П. и др. Русско-хакасский словарь лингвистических терминов. – Абакан, 2012.
12. Кызласов А. С. К истории становления сектора языка в ХакНИИЯЛИ // Ежегодник ИСАТ и ВЯ ХГУ им. Н. Ф. Катанова. Вып. 15. – Абакан, 2011. – С. 73-77.
13. Субракова О. В. Язык хакасского героического эпоса. – Абакан, 2007.
14. Анжиганова О. П, и др. Хакасско-русский словарь. – Новосибирск, 2006.
15. Кызласов А. С. Русско-хакасский школьный словарь = Угрендшерге орыс-хакас сбстнс / А. С. Кызласов [и др.]. – Абакан, 2014.
16. Кызласов А. С. Электронный русско-хакасский школьный словарь / А. С. Кызласов [и др.]. – Абакан, 2018.
17. Кызласов А. С. Структура корневых лексем в хакасском языке. – Абакан, 2003.
18. Кызласов А. С. Формирование национальных норм хакасского литературного языка. – Абакан, 2009.
19. Кызласов А. С. Источники формирования лексического строя современного хакасского языка. – Абакан, 2016.
20. Торокова И. С. Глагольная синонимия хакасского языка. – Уфа, 2002.
21. Чертыкова М. Д. Глаголы говорения в хакасском языке. – Абакан, 2005.
22. Каскаракова 3. Е. Омонимы в хакасском языке. – Абакан, 2007.
23. Каскаракова 3.Е„ Чанков Д.И. Краткий словарь омонимов хакасского языка. – Абакан, 2001.
24. Каскаракова 3. Е. Словарь омонимов хакасского языка. – Абакан, 2009.
25. Каскаракова З.Е. Русско-хакасский словарь общественно-политических терминов. – Абакан, 2012.
26. Каскаракова 3. Е. Названия растений в хакасском языке. – Абакан, 2018.
27. Тараканова И.М. Словообразование имен существительных в хакасском языке. – Абакан, 2008.
28. Тараканова (Чебочакова) И.М. Диминутивы в хакасском языке. – Абакан, 2011.
29. Сунчугашев Р. Д. Словарь оронимов Хакасии. – Абакан, 2001.
30. Сунчугашев Р. Д. Топонимия Хакасии. – Абакан, 2009.
31. Белоглазов И. Е. Структура глагольного корня- основы в хакасском языке. – Абакан, 2008.
32. Белоглазов П.Е. Структурно-семантический аспект хакасских частей речи. – Абакан, 2009.
33. Белоглазов П.Е. Реконструкция первичных корней в хакасском языке. – Абакан, 2014.
34. Субракова В. В. Система согласных сагайского диалекта хакасского языка. – Новосибирск, 2006.
35. Субракова В. В. Консонантизм кызыльского диалекта хакасского языка: сопоставительный аспект. – Абакан, 2017.
Пространственные конструкции Якутского языка в художественном тексте
ПРОСТРАНСТВЕННЫЕ КОНСТРУКЦИИ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ
Н.Н. Ефремов
В статье освещаются формальные и содержательные особенности якутских конструкций с пространственным значением, использованных в тексте романа народного писателя Якутии Софрона Петровича Данилова (1922-1993) «Сурэх тэбэрин тухары» («Пока бьется сердце»). В результате структурно-семантического анализа установлено, что обсуждаемые конструкции в рассмотренном произведении встречаются, прежде всего, с актант-локализаторами, оформленными определенными падежными показателями. Подобное явление обусловлено системно-структурными особенностями якутского языка, который как язык постпозитивно-агглютинативного типа характеризуется синтетическими – аффиксальными – показателями выражения грамматических значений.
Цель нашей статьи – рассмотрение особенностей употребления пространственных конструкций (ПК) в тексте романа Софрона Данилова «Сурэх тэбэрин тухары». В якутском языкознании вопросы функционирования ПК в художественном тексте еще не получили достаточного освещения. В нашей статье [1] было описано употребление ПК с послелогом диэки в тексте романа народного писателя Якутии Амма Аччы- гыйа «Сааскы кэм» («Весенняя пора»). Изучение подобных конструкций в том или ином художественном тексте позволяет определить особенности индивидуального стиля якутских писателей.
ПК являются комплексным средством выражения категории локативности (пространствен- ности), под которой подразумевается соотнесение «какого-либо предмета (действия, признака) с точкой пространства (места, локума), в которой осуществляется его бытие» [2, с. 10]. В формировании ПК, как и в других семантических типах предикативных конструкций, ведущую роль играет пространственный предикат, который, сочетаясь с актант-локализаторами и объектом локализации, формирует пространственные построения. Актант-локализатор передается структурами в определенных падежных и послеложных формах, а также пространственными наречиями. Рассмотрим эти и другие конструкции в тексте обсуждаемого романа.
Падежные ПК
В якутском языке падежные ПК представляются актант-локализаторами, выраженными структурами в дательном |3|. исходном, орудном и винительном падежах [4].
ПК, актант-локализаторы которых оформляются дательным падежом, являются наиболее типичными построениями в тексте данного романа. Подобные ПК характеризуются значением направления движения (директив-финиш) и установления новых пространственных отношений (адлокация). Они встречаются как в речи автора, так и в формах передачи речи персонажей. В речи автора ПК обычно используются в составе полипредикативных конструкций (ППК), которые характеризуются разносубъектным (рс) и моносубъектным (мс) оформлением. При этом актантлокализатор нередко выступает в качестве смыслового ядра высказывания – компонента смысловой структуры предложения, который размещается в контактной позиции по отношению к сказуемому и выделяется логическим ударением. Примеры:
Рс.: Сева городского училище ны бутэрэн баран, {учительской семинарияца миэстэ биэр- биттэрин } рдунэн – прим.: зависимая предикативная единица) уврэммэккэ, тврввбут дэриэбинэтигэр барбыта (5, с. 32) Сева / Сева городской / городской училище-ны / училище- АСС бутэр=эн / заканчивать = CV баран /AUX. CV учительский / учительский / семинария-§а / семинария-DAT миэстэ / место биэр-бит-тэр-ин / дать-РР-ЗР1-СЕК урдунэн / POSTP уерэм:мэккэ / учиться: CV.NEG тереебут / родной дэриэбинэ- ти:гэр / дс рс в н я – РО S S. 3 Sg DAT бар-быт-а /пойти- PP-3Sg ‘Сева, окончив городское училище, несмотря на то, что ему дали место (для продолжения учебы) в духовной семинарии, поехал в родную деревню’;
Мс.: Он тон уотун умулуннаран орону-гар сытта (5, с. 6) онтон / потом уот:у:н / свет: POSS.3Sg: ACC умулуннар=ан / выключить=СУ орон-угар / кровать: POSS 3Sg. DAT сыт-т-а / ложиться- PAST-3Sg ‘Потом она выключила свет и легла на кровать.
ПК с дательным падежом встречается в составе элементарного простого предложения с обстоятельством времени:
Аласов киэЬэ Хастаевсща барда (5, с. 307) Аласов киэЬэ / вечером Хасдаева-^а / Хастаева- DAT бар-д-а / noirrH-PAST-3Sg Аласов вечером пошел к Хастаевой’.
ПК используется в составе ППК с формами передачи чужой речи, например, косвенной речи, вводимой союзом (скрепой) диэн, букв, ‘сказав’:
Даарыйа эмээхсин оскуола§а сыл- дьсгн, ыалдъыттаак диэн ьтырсгн барда (5, с. 6) Даарыйа / Дария эмээхсин / старуха оскуола-^а / школа-DAT сылдь:ан / заходить: CV ыалдьыттаа: ну приходить в гости: IMP.2P1 диэн / CONJ ыггыр-ан / пригласить-CV бар-д-а / yxoдить-PAST-ЗSg ‘Старуха Дария приходила в школу и ушла, пригласив нас (к себе) в гости’.
ПК выражается в прямой речи, оформленной в виде простого элементарного предложения, локализатор которого выступает в качестве темы или ядра высказывания:
– Даарыйа эмээхсиннээххэ массыына тох- тоото (5, с. 3) Даарыйа эмээхсиннээх-хэ / семья (дом) старухи Дарьи-DAT массыына / машина тохтоо-т-о / остановиться-РАST-3Sg Около
дома старухи Дарьи остановилась машина’;
Ити тощ> оскуолсща ыстанным (5, с. 7) ити / это тоF)0 / почему оскуола-^а / школа-DAT ыстан- н-ым / побежать-PAST-lSg ‘Это почему же я побежала в школу’;
Кун сарсын Томскайгар твнун (5, с. 7) кун сарсын / завтра же Томскай-гар / ToMCK-POSS.2Sg. DAT теную / возвращаться. IMP.2Sg ‘Завтра же возвращайся в свой Томск.
Актант-локализатором может обозначаться не только физический, но и социальный локум. В нижеследующем примере имя существительное, называющее общественное объединение, выступает в роли подобного актанта с функцией смыслового ядра:
Иккис сылыгар кинн уврэнээччилэр кистэлэн революционного тэрилтэлэригэр киирбитэ (5, с. 7) иккис / второй сыл-ыгар / год- POSS.3Sg. DAT кини / он уерэнээччи-лэр / учащийся-Р1 кистэлэн’ / тайный революционнай / революционный тэрилтэ-лэригэр / организация-POSS.ЗР1. DAT киир-бит-э / всту nnTb-PP-3Sg ‘На второй год (учебы в Томске) он вступил в тайную революционную организацию учащихся’.
Актант-локализатор иногда сочетается с зависимой предикативной единицей с определительным значением:
KoF,yc, шОэтин халбырыччы аннъан баран, (кураанах куойкалар турар) муннуктсгрыгар атыллаабыта (5, с. 31) кегу с / спина ийэ-тин / мать-POSS. 3Sg. ACC халбарыччы / в сторону аннь:ан / толкнуть: CV баран / AUX.CV кураанах / пустой куойка-лар / койка-Р1 тур-ар / стоять- PFUT муннук-тарыгар / угол-POSS.ЗР1. DAT атыллаа-быт-а / сделать iiiar-PP-3Sg ‘Спина (так называет персонаж романа другого персонажа – незнакомого человека. – Н.Е), оттолкнув его мать в сторону, сделал шаг в сторону угла, где стояли пустые койки’.
В романе встречаются ПК, актант-локализаторы которых оформляются исходным падежом. Ими обозначаются исходный пункт движения объекта (директив-старт) и разрыв прежних пространственных отношений (делокация). Указанные ПК характерны в основном в авторской речи романа. Они функционируют в составе ППК с определенными структурно-семантическими компонентами. Сравним:
ППК, в составе которой наряду с ПК с исходным падежом имеет место ПК с дательным падежом, являющаяся основой зависимой предикативной единицы (ЗПЕ) со значением дополнения. Дативной ПК обозначается статическая ситуация – местонахождение объекта:
(Надежда Алексеевна) дъэ итиэннэ (пц пну к холуодатыгар хас да кинигэ турарын). кврбвккв да эрэ харбаан ылан, кыбынан, тиэтэйэ-саа- райа дъиэтпттэи тсщыста (5, с. 5) дъэ итиэннэ / вот после этого туннук / окно холуода-тъкгар / кося к- РОSS.3 Sg: DAT хас да / несколько кинигэ / книга тур-ар: ын / сто я т ь – Р F U Т 3 Sg: АС С кер- бекке /видеть-CV.NEG да эрэ / PRTCL харбаа: н /схватить: CV ыл-ан / взять-CV кыбын-ан / держать под мышкой-CV тиэтэйэ-саарайа / поспешно дьиэ-титтэн / дом- тагщю-т-а /в ы йт и – РА ST-3 Sg ‘(Надежда Алексеевна) и после этого взяла наугад несколько книг, которые лежали на нижнем косяке окна, и, держа их подмышкой, поспешно вышла из дома’.
Аблативная ПК в составе деепричастного построения со значением обстоятельства образа действия, выступающего в роли моносубъектной ЗПЕ ППК, характеризуется также разносубъектной ЗПЕ, выражающей отношение дополнения:
Иван Иванович, кнэкээ аЪылык нннннэ щай оскуолатыттан кэлэн, (кэргэнэ остуолга ас бэлэмнээн эрэрин) кврвн эттэ (5, с. 6) Иван Иванович киэЬээ айылык / ужин нннннэ / POSTP agan / PRTCL оскуола-тыттан / niKoaa-POSS.3Sg. ABL кэл-эн/ прийти-CV кэргэн-э /жена- POSS.3Sg остуол-га /стол – DAT ас / еда бэлэмнээ:н/ приготовить: CV эр-эр:ин / AUX-PFUT:3Sg. ACC кер-ен /видеть-CV эт-т-э /cKa3aTb-PAST-3Sg ‘Иван Иванович перед самым ужином пришел из школы (домой) и, увидев, как жена начинает накрывать на стол, сказал’.
ПК оформлена деепричастием на -ан, которым передается значение обстоятельства образа действия. Данная деепричастная конструкция вложена в разносубъектную ЗПЕ, выражающую отношение ограниченного предшествования. Последняя сочетается с ЗПЕ в роли дополнения. Таким образом, ППК с указанными ЗПЕ и ПК функционирует в качестве усложненного сложноподчиненного предложения с последовательно подчиняющимися зависимыми частями: Кннн (б)и охотно Wtahырдъаттан киирэн (Сергей кэлбитин) этиэр диэри) олус нус-хас, туохха да долгуйуох, аймстыах быИыыта суох этэ эбээт (5, с. 6) кини / он бугун / сегодня о go-то / ребенок- POSS.3Sg гаЬырдьа-ттан / улица-ABL киир-эн / заходить-CV Сергей кэл-битин / приходить- PP.3Sg.ACC эт-иэр / CKa3arb-FUT3Sg.DAT диэри /POSTP олус / очень нус-хас / спокойный туохха да /PRON-DAT долгуй-уох айман-ыах / сильно волноваться-FUT быЬыы-та суох / PRTCL эт-э / AUX.PAST-3Sg эбээт / PRTCL ‘Сегодня, пока ее сын, зайдя с улицы (домой), не сказал о том, что приехал Сергей, она была совсем спокойная, у нее ведь не было же никаких поводов волноваться, встревожиться’.
ПК, локализаторы которых оформлены орудным падежом, передается значение трассы движения (транс локации):
Атахтара сылдъа уврэнэн хаалбыт суолла- рынан улгум улугэрдик оскуола диэки салалынны- лар (5, с. 5) атах-тара / Hora-Pl.POSS.3Sg сылдь:а / ходить-CV уерэн-эн / привыкнуть-CV хаал-быт / AUX-PP суол-лар-ынан / aopora-Pl-POSS.3Sg. INSTR улгум улугэрдик / очень охотно оскуола / школа диэки / POSTP салалын-н:ылар / направляться-РА8Г:ЗР1 ‘Ноги Надежды Алексеевны по дороге, по которой она привыкла ходить, очень охотно направились в сторону школы’.
Вышеприведенную фразу можно передать в разносубъектном оформлении: (Атахтара сылдъа уврэнэн хаалбыт) суолларынан кннн улгум улугэрдик оскуола диэки салалынна ‘По дороге, по которой привыкли ходить ее ноги, она очень охотно направилась в сторону школы’.
Однако моносубъектная конструкция, использованная писателем в данном контексте, является наиболее приемлемой, ибо ею актуализируется произвольность движения субъекта.
ПК с локализаторами, оформленными послелогами и служебными именами
ПК с послелогом диэки. Послелогом диэки обозначается направление движения, потому ПК с данным послелогом описывается соответственно направлению движения объекта: ыскаатарга тохтубут уу кытыы диэки халыйдар халый[да] (5, с. 4) ыскаатар-га / скатерть-DAT тохт:убут / литься: РР уу / вода кытыы /край диэки / POSTP халыйдар халый-д-а / постепенно разливаться- PAST.3Sg “вода, пролившаяся на скатерти, постепенно растеклась к (ее) краю’;
Надежда Алексеевна ука нлиитин свмугьэтинэн ыскаатар ууларын силбэИиннэртээн холботолуу-холботолуу, хакас токоло§ун диэки сиэтэн а§ала олордо (5, с. 4) Надежда Алексеевна уюа / правый илии-тин / pyKa-POSS.3Sg.GEN семуйэ-тинэн / указательный naacu-P0SS.3Sg. INSTR ыскаатар / скатерть уу-ларын / вода:Р1. P0SS.3P1.ACC силбэ1шннэр-тээ:н / соединить что- л. с чем-л. – ITER: CV холбо:тол:уу-холбо:тол:уу / сосдинить:1ТЕК CV хакас / левый тштолору ун / локоть: P0SS.3Sg.GEN диэки / POSTP сиэт-эн / вести-CV а^ал-а / приносить-CV олор-д-о / с и дет ь- РА ST-3 Sg ‘Надежда Алексеевна указательным пальцем правой руки собирала воды, растекавшиеся по скатерти, и направляла их в сторону левого локтя’;
Надежда Алексеевна туннугу сабан баран, оронун диэки хааман иИэн, (хомуот урдугэр баар) сиэркилэ иннигэр тохтоото (5, с. 4) Надежда Алексеевна туннуг:у / окно:АСС саб:ан / закрывать: CV баран / AUX.CV орон-ун / кровать- P0SS.3Sg. GEN диэки / POSTP хаам-ан / шагать-CV и1г:эн /AUX: CV хомуот /комод урдугэр / POSTP баар / есть сиэркилэ / зеркало иннигэр / POSTP тохтоо-т-о / останавливаться- PAST-3Sg ‘Надежда Алексеевна закрыла окно, и, направляясь к кровати, остановилась у зеркала на комоде’.
ПК с послелогом иИнгэр (в, внутри) и служебным именем таИыгар (около, возле; у): Оскуола иИигэр, таИыгар – уврэх дъыла са§аланыан итштщи сэргэхсийии, куугээн-айдаан (5, с. 5) оскуола / школа иЬигэр / POSTP тай: ыгар / наружность: P0SS.3Sg. DAT уерэх дьыла / учебный год са§алан:ыа:н / начаться: FUT: GEN иннинээ^и / происходивший до чего-л. сэргэхсийии / оживление куугээн-айдаан / шум-гам ‘В школе и на улице – оживление, шум-гам перед началом учебного года’.
ПК со служебным именем анныттан (из-под чего-л.):
Дъахтар … остуол анныттан тэриэлкэ унтуркэидэрин халаатын тэллэ^эр хомуйан, куукунсща таИааран, лахасщца сувкээтэ (5, с. 4) дьахтар / женщина остуол / стол анныттан / POSTP тэриэлкэ / тарелка унтуркэй-дэрин / о с ко л о к- РI. Р О S S. 3 Sg. А С С халаат-ын / халат тэллэгуэр / подол: P0SS.3Sg. DAT хомуй-ан / собирать-CV куукуна-$а / кухня-DAT таИаар-ан / выносить-CV лахаацща / лохань:ОАТ суекээ- т-э / в ы в а л и в ат ь – РА S Т-3 Sg ‘Женщина … собрала из-под стола осколки тарелки в подол своего халата и, вынеся в кухню, вывалила (их) в лохань’.
ПК со служебными именами пц гэ/уэр, кэтэ§эр. Служебное имя тугэ§эр образовано от существительного тугэх ‘дальняя часть, сторона, глубина чего-л.’ [6, с. 238]; кэтэ^эр – от существительного кэтэх ‘задняя сторона кого- чего-л.’; ‘противоположная сторона чего-л.’ [7, с. 593]. В соответствии с названными значениями вышеприведенных имен проявляется пространственная семантика служебных словоформ, образованных от них (‘конец чего-л.’; ‘задняя сторона чего-л.’):
Надежда Алексеевна … кврудувр тугэнэр (ср.: уИугар ‘в край, конец’) ааста (5) Надежда Алексеевна керудуер / коридор тугэруэр / глубина: POSS. 3Sg.DAT аас-т-а / проходmb-PAST-3Sg “Надежда Алексеевна … прошла в конец коридора’; … остуол кэтэърр (ср.: остзюлга) … Иван Иванович Пестряков … со§ото§ун олорор (5, с. 5) остуол / стол кэтэ$:эр /задняя сторона: POSS. 3Sg. DAT Иван Иванович Пестряков сог^отог^ун / один олор-ор / crucTb-PFlJT.3Sg “Позади стола (ср.: за столом) … сидит один … Иван Иванович Пестряков’.
ПК с наречиями
В романе характерно употребление ПК с наречным локазатором манна, образованным от указательного местоимения бу ‘этот’. В нижеследующей фразе данная конструкция встречается в составе ЗПЕ ППК со значением дополнения.
Сергей быйыл куЬун (манна улэлии кэлиэхтээ§ин) кипи уруккуттан билэрэ (5, с. 6) Сергей быйыл / нынче куйун / осенью манна / сюда улэл:ии / работать: CV кэл-иэхтээгуин / npHexaTb-DEB:3Sg.ACC кини / он уруккутан / давно бил-эрэ / знать-IMPRF.SSg То, что Сергей в этом году осенью должен приехать сюда работать, она знала давно’.
Таким образом, анализ ПК в тексте романа Софрона Данилова «Сурэх тэбэрин тухары» показывает, что в нем встречаются, прежде всего, ПК с актант-локализатором, выраженным падежными формами. Это обусловлено тем, что падежные – синтетические – средства в якутском языке наряду с аналитико-синтетическими (послеложными) являются ядерными (грамматическими) средствами оформления актант-локализаторов. В рассмотренном тексте актант-локализаторы передаются чаще всего наречием манна, которое образовано от указательного местоимения бу “этот’. ПК функционируют в большинстве случаев в составе ППК – в подавляющем большинстве случаев синтетического и аналитикосинтетического типов, что определяется принципом экономного использования грамматических средств в тюркских языках.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ефремов Н. Н. Конструкции со значением направления движения в художественном тексте (на материале якутского языка) // Интерпретация текста: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты: материалы 4-й Международной науч. конф. (Чита, ЗабГГПУ, 9-10 декабря 2011 г.). – Чита, 2011. – С. 325-328.
2. Невская И. А. Пространственные отношения в тюркских языках Южной Сибири (на материале шорского языка). – Новосибирск, 2005.
3. Ефремов Н.Н. Локативные конструкции с показателем дательного падежа в якутском языке // Сибирский филологический журнал. – 2012. – №1.-С. 122-130.
4. Ефремов Н.Н. Средства выражения локативных отношений в якутском языке: падежные конструкции // European Social Science Journal. – 2011,-№5.-С. 121-128.
5. Данилов С.П. Сурэх тэбэрин тухары. – Дьокуу- скай. 1977.
6. Большой толковый словарь якутского языка: в 15 т. Т. 11. – Новосибирск, 2014.
7. Большой толковый словарь якутского языка: в 15 т. Т. 5. – Новосибирск, 2008.
ГЛОССЫ И СОКРАЩЕНИЯ
1, 2, 3 – первое, второе, третье лицо; ABL – исходный падеж; АСС – винительный падеж; AUX – вспомогательный глагол; CONJ – союз; DAT – дательный падеж; DEB – долженетвова- тельное наклонение, FUT – будущее время; NEG – отрицательная форма; GEN – родительный падеж; IMP – побудительность; INSTR – орудный падеж; ITER – итеративность; PAST – недавнопрошедшее время; PFUT – настояще-будущее время; Р1 – множественное число; POSS – посессив; POSTP – послелог; РР – форма на -быт; PRON – местоимение; PRTCL – частица; Sg – единственное число.