Русско-хакасские литературные связи: поэзия Н.М. Ахпашевой

Взаимодействие русских с народами Сибири насчитывает не одно столетие. Освоение Сибири, присоединение ее регионов к Российской империи, ссылки и миграции в Сибирь создали почву для активного взаимовлияния на всех уровнях жизни. Попав в новые условия, часть русских переняла некоторые особенности культуры местных: обряды сек-сек, пай хазьщ, посещение менгиров, камлание и шаманизм; употребление в пищу талгана, айрана и др. Также нужно отметить, что новые пейзажи, горы, степи, реки, травы, запахи, большое количество исторических памятников не оставляли равнодушным никого, кто хоть немного интересовался культурой и историей, например, регионов Хакасии, Алтая, Тувы. Все это нашло отражение в литературе, которая посвящена природе или истории Сибири. В качестве примера можно вспомнить творчество В. Б. Балашова («Шаман-дерево», «Месть Егу- дея» и др.).

Необходимо отметить, что в «золотую эпоху древнехакасского государства (V1-XIII вв.) Южная Сибирь и Центральная Азия являлись одним из активных очагов культуры и цивилизации. Постоянные контакты с китайским, среднеазиатским, индийским, арабским очагами культуры обогащали культуры народов <…> Затем с чингисханского нашествия до XVIII в. происходит период застоя» [1, С. 77-78]. Поэтому к приходу русских сибирские народы, по меркам того времени, «имели довольно высокий уровень материальной и духовной культуры» [1, с. 89]. Эти исторические факты имеют непосредственное влияние на литературу Сибири, на устное народное творчество.

Большой скачок в развитии хакасская литература сделала в начале XX в., благодаря созданию хакасского алфавита на основе русского (1924), ликвидации безграмотности, экономическому развитию, выходу первых газет («Хызыл аал» печатается с 1927 г.), книг и учебников на хакасском языке и др.

Литература многих сибирских народов того времени опиралась на фольклор. Это касается как поэзии, так и прозы, где наряду с повествованием часто можно встретить народные песни, стихотворные отступления [2, с. 4]. Разница между опытами русской и сибирскими национальными литературами была ощутимой, поэтому огромный багаж устного народного творчества являлся первостепенной основой для последних, что в некоторой степени сохраняется и в наши дни. Другой основой в то время стало влияние литературы и теории соцреализма, что было характерно для всей литературы народов СССР. По терминологии Л. С. Кишкина, такая литературная связь называется влиянием общей общественной мысли [3].

Затем в период 1940-1950-х гг. страна была охвачена чувством «патриотизма и ненависти к врагу», что вылилось в Сибири в «массовое поэтическое творчество», темы «любимой родины» и «дружбы народов» становятся основными [4, с. 69]. По Л. С. Кишкину, это влияние общей общественной мысли (патриотизм) и коллективной мысли писателей (стихотворная лирическая форма) [3].

В последующие годы влияние русской литературы на младописьменные только усиливалось из-за постоянного контакта. В хакасском поэтическом жанре поэмы предпринимаются попытки осмысления своего исторического прошлого, путь к прогрессу и новой жизни, нередко при этом заимствуется что-либо из русской классики. Например, К. Ф. Антошин писал, что у Н. Домо- жакова «влияние русской поэтической традиции оказалось не только в дальнейшем совершенствовании нового для молодой литературы жанра эпической поэмы, а в поэтическом творчестве в целом: и в разработке им жанра публицистической лирики, и в непосредственном обращении к теме современности, и в использовании традиционных художественных приемов, поэтических средств» [5, с. 77]. Такие влияния и заимствования можно найти у многих местных авторов, причем, как у хакасских писателей — из русской литературы, так и у русских — из хакасской. Это не негативное явление, наоборот, это показатель того, что культура и творчество народов живут, обогащаются и развиваются. На основе чужого старого они создают свое новое и неповторимое.

Во второй половине XX в. в литературе Хакасии стали также проявляться элементы постмодернизма под влиянием современного культурного направления: это выражается в тематике, образах, характерных особенностях на разных уровнях языка, поднимаемых в произведениях проблемах и т.д.

«Своеобразие национального художественного сознания, в частности, поэтического может быть представлено и фонетическими особенностями языка, и фольклорными традициями, и принципами образного мышления, и ритмической структурой стиха, разного рода устойчивыми ценностями, которые образуют звенья исторического процесса» [4, с. 144-145]. То есть писатели одной национальной литературы могут использовать одинаковые и различительные друг от друга элементы национального своеобразия в разной степени их проявления. То же можно обнаружить и во многих произведениях одного писателя.

В современной хакасской литературе непрерывное культурное взаимодействие привело к появлению таких интересных писателей, как, например, Валентина Татарова, использующая в своих произведениях «диалог культур», Сергей Майнагашев, синтезирующий приемы русского романтизма и традиции хакасской поэзии, Наталья Ахпашева — «ребенок двух наций», представляющая читателю свое видение тюркских корней, истории, родины, пользуясь художественным богатством русской поэзии. На рассмотрении некоторых ее русско-хакасских литературных связей мы остановимся в предлагаемой работе.

Н. Ахпашева является, с одной стороны, потомком языческой тюркской культуры:

Я стучу колотушкою в бубен —

Чрево Матери Мира бужу [6, с. 89].

С другой стороны, она является продолжателем традиций русской поэзии XX века, пишет на русском языке и не владеет свободно хакасским языком. Считается русско-хакасским поэтом, но вернее будет определить ее творчество как творчество русского поэта. Это и определяет наш интерес к данному творцу: синтез двух культур в одной личности и ее творчестве.

Как и у многих писателей Хакасии, о чем говорилось в начале, большое место в поэзии Н. Ахпашевой занимает тема родины. Для данного автора это обусловлено несколькими фактами: во-первых, интересом к истории родного края, к истории своих предков, ощущением духовной связи со своими корнями. Как следствие из этого, в стихах раскрывается личное авторское понимание, видение истории, пропущенное поэтом через себя, отсаморефлексиро- ванное. Например, отрывок из стихотворения «Последний поход», написанное под впечатлением трактата «Искусство войны» Сунь-Дзы, основной идеей которого является известная цитата из трактата: «непобедимость заключена в самом себе, возможность победы заключена в противнике»:

Думой взлетишь над землей необъятной,

И не знакомый до срока испуг

В самое сердце ужалит внезапно.

Что никакие хоромы-дворцы.

Льстивые слуги и чуждые боги.

Горы сокровищ и княжьи венцы

Не оправданье судьбы и дороги,

А через все расстоянья-пути 

Вел за собою войска устремленно.

Чтобы когда-нибудь снова взойти 

На берега золотого Онона…

Сокола вновь выпуская в полет.

Звякнут цепочкой серебряной путы.

Взгляд исподлобья угрозой сверкнет:

— Стар я… Но так неучтивы тан гуты,.. [7, с. 92]

Во-вторых, восхищение автором природой родного края, которая навсегда остается в памяти:

Мне снятся запахи степные,

Цветов неброская краса,

Полей пространства золотые,

Отары дальней голоса,

У горизонта — горы, горы [6. с. 100].

Культурное взаимодействие просматривается и в стихах с содержанием двух времен: исторического и настоящего. У Н. М. Ахпашевой во многих стихах с описанием исторического времени наблюдается некое «погружение» в необходимую эпоху. При этом характерны фразы типа «сквозь туман», «спала пелена», «через века» и т. п.

На золотые купола За монастырскою стеною Гляжу.

Столетий полумгла тяжелой падает волною.

В дыму сияют купола.

Заката кровоточит рана.

На волю пушена стрела из половецкого колчана [6, с. 81].

Здесь рядом и монастырь (христианская церковь пришла вместе с русским народом), и нападение кочевников (история тюрков).

Стихи о родине можно встретить у большинства поэтов: такая литературная связь авторов, по Кишкину, является влиянием происхождения, семьи и места проживания автора [3]. Важным для науки здесь является особенность проявления подобного влияния, наблюдение национального синтеза в авторском самосознании, отражение то одной, то двух культур в стихах Н. Ахпашевой.

Не обошла поэт и темы колдовства, язычества и шаманизма, которые чаще и выражают характерную тюркскую культуру. В качестве примера можно вспомнить строки стихотворения «Древнее изваяние» о воздаянии духам и просьбах к ним. Из русской культуры в стихах подобной тематики автор использует образы ведьмы, бабы-яги.

Русско-хакасские литературные связи

налицо в использовании лексики, характерной для Южной Сибири и имеющей отношение к степи и жизни кочевых народов: курган, степняки, аргамак, аркан, юрта, арака, бубен, шаман, отара, закон Ясы, тумены, джнхангнр, Чингисхан, гунны и ми. др. Выделяются и топонимы: Красноярский край, Абакан, Великая стена, Памир, руины Карокорума, Красные горы, Салбык и др. [6]. С другой стороны, Ахпашева виртуозно пользуется русской лексикой: можно встретить как стилистически высокие и низкие, книжные и разговорные, устаревшие слова, так и фразеологизмы, устойчивые фразы, сказочные формулы и т.д.

Интересен в исследуемом аспекте также авторский перевод «Слово о полку Игореве» под названием «Трудные повести» [6, с. 104-116], написанный, с одной стороны, с использованием славянской лексики, с другой, часто встречающихся в других стихах автора таких слов, как степь, пыль, тетива, курганы и другие, характерные больше для нашей местности. Помимо вольного перевода, Н. Ахпашева сделала вставки с описанием происходящего не только у славян, но и у половцев, что является очевидным отражением влияния национального синтеза на личность и творчество автора. При этом в них сохраняется язык всех «повестей» и общее настроение:

Поднимает каменные веки

Идол, смуту чувствуя в степи.

Плачут половецкие телеги.

Суслик настороженно свистит [6, с. 108].

Таким образом, на основе старого поэт создает новый оригинальный авторский текст.

При описании природы в своих стихах автор нередко использует слова степь, ветер, горы, тучи, земля, суглинок, ковыль, цветы, запах, пыль, зной, окоем и т. и., которые характеризуют пейзаж юга Сибири. Интересно, что Н. Ахпашева больше обращает внимание именно на степные пейзажи, в отличие от многих писателей Сибири, часто описывающих тайгу.

Как уже говорилось выше, национальная литература Сибири с начала авторских публикаций в XX в. опиралась на фольклор. Данная традиция иногда сохраняется и в стихах Н. Ахпашевой. При этом чаще всего это выражается в мотивах зарождения мира и о первых людях, о полете и перерождении души (можно даже встретить сопоставления и противопоставления «птица-душа»), образах языческих богов, духов и т.д. То есть от тюркского фольклора берется по большей части то, что связано с мировоззрением хакасов. Из русского фольклора — образы бабы- яги, сказочные формулы (например, «От дела, царевич, пытаешь?» [6, с. 22], «ни сказать, ни пером описать» [7, с. 90]), мотивы гадания и др. Проявление фольклорных традиций заметно и в приближенности некоторых стихов к народнопесенному и частушечному построению стиха. Часто у писателей они носят соответствующее название. Например, у Н. Ахпашевой есть стихотворение «Песенка», где тематика и построение стиха основано на народно-песенном творчестве, а уменьшительно-ласкательные суффиксы, выбранная форма сказуемых, преобладание мягких согласных задает нужные тоновые характеристики:

Темной ноченькой

Никак не спится мне.

Одинешеньке

Не лежится мне [7, с. 36].

Влияние хакасского и русского фольклора характерно для писателей Сибири. Контекст здесь заключается в коллективной мысли писателей (по Л. С. Кишкину), объединенной местом проживания и особенностью культурно-мировоззренческого национального синтеза [3].

Проблемы общества и человека, влияние исторических и политических событий характерны в творчестве писателей всего мира. Писатели Хакасии раскрывали их прежде всего в сюжетах, рассказывающих о жителях Сибири. Жизнь сибиряка, крестьянина, русского или хакаса, выживающего в тяжелых условиях, их значимость и судьба описывались хакасскими и русскими писателями весь XX в. В творчестве Н. Ахпашевой темы общества и человека представлены главным образом в гражданской лирике. Поднимаются здесь в основном современные проблемы. Так, в сборнике «Солярный круг» (1993) есть несколько стихов о разочаровании в советской власти, об одиночестве человека в толпе, о глупости толпы и др. Последний названный мотив нередко встречается в стихах гражданской тематики. Например, в стихотворении «Опять на главной площади» автор повествует о толпе, закидавшей ради хлеба и зрелищ оратора, говорившего о любви и счастье. В стихотворении «Гигантская воронка» этот мотив озвучен в словах «А мы, как золотые рыбки, <… > Мы суетимся каждый раз, хватая все, что пригодится <…> Мы набираем барахло, как будто можно откупиться» [6, с. 59]. В последнем сборнике «Зеркала в зеркалах» гражданская лирика обретает яркий оттенок философичности, иногда становясь несколько метафоричной и обобщающей. Это обусловлено тем, что стихи этой книги пишет автор уже с позиции всего своего жизненного опыта и прожитых лет. Частные же истории и проблемы человека, характерные для большинства, нередко посвящены людям искусства. Так, стихотворение, адресованное А. Козловскому, начинается со слов:

Старый поэт областного значения —

Грустный масштаб для мастистого гения [7, с. 24].

С одной стороны, стихотворение об определенном человеке, с другой, суть стиха обращена ко многим людям и необязательно поэтам:

Не обучился надежной профессии.

Не наварился на хитрой концессии,

В партию власти не зван,

И оттого без особой депрессии Месяц от пенсии тянет до пенсии.

Муз и чернил ветеран [7, с. 24].

Ахпашева пишет о проблемах общества и человека не только в Хакасии и Сибири, но и в целом характерных для страны. Налицо связь здесь с российской литературой. Эти стихи — ответ на влияние настроения общества и страны (по терминологии Л. С. Кишкина), без конкретной национальности [3].

Как и многие другие писатели, Н. Ахпашева нередко вдохновляется русской классикой. В нескольких ее стихах прочитывается влияние поэтов Серебряного века, но своим главным кумиром она считает Анну Ахматову:

Смотрит из портретного овала Лучшая, которой все равно.

<.. .> Как и я теперь, она склонялась Вечером над проклятой строкой [6, с. 29].

С ее портрета взгляд холодноватый На книжные направлен стеллажи [6, с. 53].

В творчестве нашей землячки можно найти отсылки на произведения и других классиков. Такие стихотворения написаны именно под впечатлением от прочтения. Например, стихотворение «Беда моя Нинка» [7, с. 83] отсылает нас к поэме А. Блока «Двенадцать». Стихотворение «Анна» является осмыслением сюжета трагедии А. Пушкина «Каменный гость», где автор представляет свое видение Доны Анны в четвертой сцене (ее реплики, состояние, чувства, образ). По-женски понимая героиню, автор дорисовывает то, о чем умолчал А. Пушкин, раскрывает образ, создавая при этом новый, неповторимый.

Авторское переосмысление известных текстов, сюжетов можно рассмотреть как элементы интертекстуальности постмодернизма (присутствуют и другие признаки постмодернизма, но в данной статье они не рассматриваются). Эту связь, объединяющую многих творцов в разных областях, по классификации Л. Кишкина, можно определить как влияние общей коллективной мысли творческих людей |3|.

Другим любимым поэтом Н. Ахпашевой является Ю. П. Кузнецов. Его влияние частично обнаруживается в лексике, интонации, размере и ритме стихов. Характерным примером является стихотворение «След» [6, с. 7-8] как один из примеров индивидуально-авторских влияний и заимствований [3|.

Таким образом, на примере поэзии Н. Ахпашевой рассмотрено довольно тесное взаимодействие и взаимовлияние двух эстетических систем в поэтическом творчестве — русской и хакасской.

ЛИТЕРАТУРА

1. Котожеков Г. Г. Культура народов Саяно-Алтайского нагорья. — Абакан: Хакасское книжное издательство, 1992.

2. Антошин К. Ф. У истоков жизни. Литературнокритические статьи. — Красноярск: Кн. изд-во, 1982.

3. Кишкин Л. С. Литературные связи. — М.: Институт славяноведения и балканистики РАН, 1992.

4. История хакасской литературы. — Абакан: Хакасское книжное издательство, 2011.

5. Очерки истории хакасской советской литературы. — Абакан: Хакасское отделение Красноярского книжного издательства, 1985.

6. Ахпашева Н. М. Солярный круг. — Абакан: Хакасское кн. изд-во, 1993.

7. Ахпашева Н.М. Зеркала в зеркалах. — Абакан: Дом литераторов Хакасии, 2015.